— Ты поверил в эту лабуду о раскаявшемся мародере? Что на исповеди месяц назад покаялся и отдал своему пану эту реликвию, которую хранил у себя с Каталаунского поля?

Андрей коснулся ладонью висящей у него на груди тяжелой цепи с эмалированными медальонами, с большим белым крестом с раздвоенными лучами. Очень похожий на мальтийский крест, который он разглядывал на иллюстрации в одной из книг. А цепь сильно походила на ту, которую вздевают на президента современной России или даровали к ордену святого Андрея Первозванного в бывшей империи.

— Нет, конечно. Главное, что он ее нам вернул. И хорошо получилось, хотя и нечаянно сложилось — и праздник организовали, и турнир, и посвящение моего Болеслава — он давно заслужил золотые шпоры.

— Случайно?! — весело хмыкнул Андрей. — Как Сартский со своей свитой приехал, я первым делом число рыцарей подсчитал, чтоб правило соблюсти — ровно двенадцать и набралось — пять у нас, семь у них. А в уставе нет твердого правила, что все рыцари должны принадлежать к ордену. А если нет четкого правила, то нет и запрета.

— Мы не могли отойти от традиций, а ты это легко сделал и устав не нарушил. И главную регалию заполучил, — отец Павел благоговейно покосился на гроссмейстерскую цепь на груди Андрея, — мы за нее арабам десять тысяч золотых предлагали, всю орденскую казну тогда, но получили ответ, что ее у них нет. Не поверили, и зря…

— Зато пан Сартский вернул на «стрелке». И доспех отличный подарил — прямо по тебе сделан. Да и сама любезность этот пан — почти на все предложенное согласился, но на наших лучников все время краем глаза косился. — Андрей прищурился, разглядывая горы вдали. — Я думаю, они произвели на него определенное впечатление!

— Произвели! — Отец Павел пожал плечами. — Кому из рыцарей такое понравится?! Недаром сто лет назад во всех христианских землях длинный лук запретили использовать.

— Запретили? — Сказанное стариком сильно шокировало Андрея, и он не сдержал раздражения. — Так почему ты ваньку мне валял? Почему сразу не сказал про этот тис? Дурака из меня хотел сделать?!

— Не горячись ты напрасно. — Андрей поймал укоризненный взор, но в раздражении все равно отвернулся.

— Об этом луке здесь многие уже подзабыли, лишь старики вроде меня помнят. Он страшен только для рыцарей, но не для мусульман. Те имеют составные луки, клеенные из особых пород дерева, рога и кости. И натягивают их не пальцами, а кольцом или браслетом — больно тугие. Но бьют на семьсот шагов уверенно, против трехсот у тиса. А потому наших лучников они тогда сразу повыбивали и сейчас перестреляют быстро. Но только в чистом поле. А в горах такого не будет.

— Почему ты мне не сказал раньше? — Андрей обиделся на старика, надулся. Тот заметил это и хмыкнул.

— Потому после поражений от арабов длинные луки попали под запрет. Они непригодны оказались. Но главная причина в том, что селяне с таких луков выбивали рыцарей, — вот и запретили. И правильно сделали.

— Почему же ты мне разрешил их снова ввести в употребление? — гнев схлынул, осталось удивление.

— А потому, что ты всех в орденские плащи одел, пусть и серые. Но выбор цвета — твое право. А воинам ордена можно иметь любое оружие, вот почему паны и промолчали. Хотя недовольны — я их хорошо понимаю. Если все белогорцы будут вооружены именно такими луками, то нападение становится бессмысленной гибелью рыцарей и ратников.

— Но все же обидно…

— И что ж? Зато я убедился, что ты можешь принимать самостоятельные решения и твердо проводишь их в жизнь. Даже сейчас ты приказал составить повозки в вагенбург, хотя на нас туг некому нападать. И десяток «синих» направил к перевалу, дабы занять его заблаговременно.

— В походе с первых минут надо перевести бойцов на боевой режим. И расхлябанность пресекать, ибо первое внезапное нападение врага может для нас окончиться разгромом. Про уставы ведь не зря говорят, что они кровью писаны. А за отсутствие разведки и боевого охранения можно дорого расплатиться, тому масса примеров.

— Ты находишься на своем месте, брат-командор, так что командуй нами по освященному праву. И я рад — вот уже десять лет я не ходил походом с отрядом орденцев в две сотни.

— И не пойдешь! — Андрей, сварливо скривившись, хоть и мелочно, но отомстил старику за проверку с луками.

— Ты меня хочешь обратно в Белогорье отправить? И не видел, что я клятву дал на кресте? Что ж тогда не остановил?! — тихо вопросил отец Павел, но таким тоном, что Андрею стало ясно, что тот все равно не выполнит этот приказ, даже если он будет отдан.

— Я имел в виду иное, — Никитин усмехнулся и посмотрел вдаль — дорога, по которой они забрались с огромным обозом на это небольшое горное поле, петляла внизу. И по ней быстро двигалось красное пятнышко.

— Ты ждешь гонца от брата Болеслава? — Старик, как и большинство людей его довольно серьезного возраста, с годами стал худо видеть вблизи, но вот дальше намного лучше.

— Да, с вестью о том, что упертый брат Франциск наконец убрался к своему дражайшему нунцию в Бяло Гуру. И если я не ошибаюсь, то его с почетом выпроводили на тракт. Теперь этот соглядатай уже не вернется в наш замок. А это хорошо, просто замечательно!

— Хорошо?

— Еще как! Но подождем еще полчаса.

— Для чего?

— Чтобы в том окончательно убедиться, — усмехнулся Андрей, но священник на него смотрел слишком серьезно и задумчиво.

— Почему ты мне мало говоришь о своих планах, брат-командор?

— Ты же сам сказал, что я могу и способен принимать самостоятельные решения. А что касается секретности, то в мое время один умный человек сказал — что знают двое, знает и свинья.

— Мудрый он, не умный. Только слишком поздно дошел до этой истины, иначе бы сказал ее иначе.

— А как? — Андрей заинтересовался, вскинув взгляд на старика. Но тот по обыкновению промолчал, пожав плечами. Отец Павел любил задавать вопросы, но не очень охотно на них сам отвечал. Вот и сейчас спросил вместо того, соблюдая свою излюбленную манеру:

— Что ты задумал?

— А то, что «копья» Зарембы и Навотны с десятком «синих» немедленно вернутся обратно в замок.

— Ты сошел с ума, брат! Уполовинить наш и так небольшой отряд, когда неизвестно что может быть за перевалом.

— Я просто избавляюсь от напрасных потерь, брат Любомир. Ты ведь в горах воевал?

— Приходилось, — без запальчивости, с уже проявившимся осторожным интересом ответил старый рыцарь.

— Представь себе, и мне тоже доводилось. И вывод однозначен — использовать там бронетехнику — дело весьма… А рыцарь… Вернее, его «копье» и есть танк. Мощный, страшный удар накоротке позволяет растоптать любую пехоту в чистом поле. Посмотрел я на турнире, какие сшибки были — пусть и вхолостую, но страшно до жути представить, если такие навалятся. Но вот скажи одно — смогут ли рыцари опрокинуть наших лучников сейчас, когда те за телегами укрылись?