сбрасывал их в дожделодец с фильтром зла посередине, рассекал клешневидными конечностями, размазывал по стенам, но корневиков было слишком много. Неумолимо перли они вверх, и гимантиец вынужден был отступать. Вдруг в этой схватке произошел перелом. К сожалению, не в пользу хранителя энергоканала. Несколько корневиков обошли его сверху и бросились ему на голову и плечи. Гимантиец пошатнулся, попытался сбросить с себя пронырливых тварей, но оступился и рухнул вниз.

С колотящимся сердцем ждал Симур, что учитель вернется на лестницу, чтобы защитить свои сокровища, но тщетно. Вместо великана на ступенях опять показались пираты-корневики. Теперь они никуда не спешили. Ползли, извиваясь, словно черви, и будто бы обнюхивали стену. Внезапная вспышка озарения потрясла юного древолюда сильнее, чем вероятная гибель гимантийца. Корневики искали доступ к каналу! Едва он подумал об этом, как прямо перед ним образовался тот самый лаз, в который великан, казалось, вечность назад зашвырнул своего нерадивого ученика. В промоину сунулся один из пиратов. Гибкий, как червь, он оперся ладонями в края лаза и сунул туда уродливую остроухую голову.

Гнев захлестнул Симура удушливой волной. Не раздумывая, он нажал на гашетку дезинтегратора. Из раструба излучателя вырвался узкий красный луч и пронзил незваного гостя насквозь, словно раскаленная спица. Корневик пропал за краем лаза. Следом сунулся второй. Юный древолюд снова нажал на гашетку. С тем же результатом. Третий нападающий не рискнул повторить попытку подельников. Что делать дальше, Симур не знал. Страха не было, он готов был продолжить схватку, даже если ему тоже придется сложить голову. Другое дело, сумеет ли он защитить энергетический канал? Успеет ли перебить всех пиратов до того, как кончится заряд батареи?

— Эй, Симур! — вдруг раздался знакомый голос. — Брось палить!

— И не подумаю, — буркнул тот. — Только суньтесь!

— Это же я, Осгут! Не узнал? Неужто ты и меня, своего учителя, спалишь?

— Моего учителя вы убили.

— Кого?! Этого нелюда?

— А ты кто? Разве не нелюд?!

— Прежде всего я твой учитель, Симур. Я открыл тебе глаза на твой трухлявый Город. Я помог тебе осуществить твою мечту. В конце концов, это ведь я дал тебе крылья! А что тебе дал твой гимантиец? Мертвую премудрость, от которой нет никакого толку.

— Из-за тебя я лишился родного дома, — отпарировал юный древолюд. — Потерял мать, друга. Все! Твои крылья меня едва не угробили. Да и не это главное. Мой учитель… мой настоящий учитель рассказал мне о таких, как ты. Вы зло! Вы губите миры!

— Ох ты, почка проклюнулась, — издевательски восхитился Осгут. — О зле стала рассуждать, о мирах. Да что ты об этом знаешь?

— Очень мало. И, наверное, большего не узнаю, но ни тебя, ни твоих дружков не пропущу сюда.

— Ну давай-давай, — поощрил его колдун. — Посмотрим, как долго ты продержишься. Без воды, без жрачки. Мы подождем. Мы умеем ждать.

И наступила тишина. Юный древолюд понимал, что Осгут прав, долго ему здесь не продержаться. А если он попытается совершить вылазку, то еще неизвестно, сколько корневиков успеет уложить, прежде чем они, воспользовавшись каким-нибудь подлым трюком, его обойдут и укокошат. Симур понял, что оказался в тупике. В котором уж по счету? Ладно, оказался так оказался. И будет в этом тупике сидеть и палить во всякого, кто сюда сунется. Покуда заряды не кончатся или покуда он сам не помрет от жажды. Юный древолюд перехватил дезинтегратор поудобнее и принялся ждать. Ждать пришлось недолго. Он недооценил коварство корневиков, которые, в отличие от древолюда, не стали сидеть без дела.

— Симур! — снова окликнул его знакомый голос, но уже другой.

— Мать! — опешил он. — Как ты здесь оказалась?

— Ты сбежал из Города, — вновь заговорила она. — Бросил меня. Эти твари… брюхорылы… Они развалили Город. Многие погибли. А меня подобрали эти добрые… Они сказали, что помогут мне найти тебя. А ты стреляешь в них.

Симур почувствовал, как из ослабевших рук его выпадает грозное оружие. Мать. Корневики вполне могли привезти ее сюда, как раз для этого случая. И теперь они мучают ее, заставляя говорить то, что им требуется.

И если он не уступит, они пойдут на штурм, заслоняясь его бедной матерью, как щитом. Что теперь? Бросить оружие и пропустить их к энергоканалу? Ну захватят они еще один энергетический поток, что от этого изменится? Этих потоков должно быть бесчисленное множество, столько же, сколько плодов на Древе Жизни. Юный древолюд уже хотел было сдаться, но какая-то смутная мысль остановила его. Мать… Она не могла знать таких слов, как «брюхорылы», «стрелять». Да и вообще она была немногословна, а здесь целую речь произнесла.

— У тебя ничего не вышло, оборотень! — крикнул он. — Нет здесь моей матери. Здесь никого нет, кроме вас, проклятые корневики. И я не стану из-за вас подыхать. Я буду жить назло вам, и не здесь, так в другом мире остановлю вас!

Он сунул дезинтегратор в заплечный мешок, который тут же надел на спину, и с разбегу нырнул в сплетение ослепительных струн.

Часть вторая

«Люди кремния»

Глава первая

От стеклянного дворца до вокзала снов

В Полиглобе никогда не спят. Когда над кварталами Восточного Дистрикта восходит солнце, Западный погружается в ночную тьму. Даже над Северным и Южным морями не гаснут огни. Сияющие нити мостов соединяют цепочки островов с материком. Самоходные суда, озаренные, словно праздничные дерева, плывут из ночи в день и обратно. Тем же путем следуют многочисленные поезда, громыхающие по туго натянутой паутине железных эстакад. Среди облаков движутся исполинские туши аэрожаблей, отражая гофрированным металлом обшивки лучи восходящего светила или звезд. Мировой город всегда в движении. И всегда требует света — бесчисленные жилы светопроводов связывают частные дома и общественные здания, парки и вокзалы, зарядные подстанции локомотивов и причальные мачты, портовые доки и театры, цирки и библиотеки, гимназиумы и госпитали, лаборатории и фабрики. В этих жилах текут соки Древа Жизни — великая светоносная мощь множества миров.

Последнее является строжайшей государственной тайной. Настолько строжайшей, что даже господа члены Правительствующего Сената давно забыли о том, откуда в Полиглобе берется свет. Тем более до этого нет ни малейшего дела обывателю. Покуда сияют в домах лампионы, в печах поспевают пироги и жаркое, а холодильные шкафы сохраняют молоко и масло свежими, в оранжереях созревают фрукты и овощи, подсвечиваются витрины лавок и мостики многоуровневых пешеходных переходов, скользят узорчатые кабинки элеваторов, бормочут и подмигивают живыми картинками лакированные ящички телефоров, жители мирового города беспечно