Гнездилов и Николя распрощались и уехали проводить вечер в мужской компании. Наверняка, будут пить и играть в карты. Аня и Натали обсуждали платья. Точнее Натали рассказывала ей о новинках этого сезона, а Аня внимала ей. Татьяна Александровна вполуха слушала то девушек, то мужа. В конце концов, граф Ильинский стал клевать носом, и все разошлись по своим покоям.

Натали великодушно поделилась с новоиспечённой гувернанткой своими вещами — ночной сорочкой и лёгким халатиком поверх. Ане выдали комнатные тапки и отправили спать. Приготовившись ко сну, Аня отпустила Глашу. Так чудно было играть роль барыни, когда тебя причёсывают и помогают одеться или раздеться. Она, конечно, переодевалась почти сама, но вот причесать её попросила. Сидела у туалетного столика, гляделась в зеркало, а Глаша расчесывала ее светлые, чуть вьющиеся волосы гребнем, заплетая их в слабую косу. Электрический свет был потушен и на краю столика теплилась свеча. Аня видела свое отражение в полутьме и испытала удивительные ощущения. Прям как в романе Тургенева.

— Как-то волосы у вас, барышня, короткие. Резали чтоль? — Задала вдруг вопрос служанка. — Болели, али?

А ведь и правда, для девушек этой эпохи ее волосы чуть ниже плеч были слишком коротки. Аня решила не выдумывать велосипеда и согласилась на версию, которую сама же Глаша и предложила.

— Да, несколько лет назад. С тех пор растут плохо.

— Эх, жаль-то как! — Огорчилась Глашка. — Красивые у вас волоса-то: мягкие как шелк. Не то шта мои, жесткие и темные, но то понятно: у меня в роду кто только не намешанный.

«Да, да, спасибо маскам и бальзамам», подумала Аня, но вслух лишь поблагодарила.

Когда Глаша ушла спать в маленькую комнатку за кухней, которую она делила с кухаркой, Аня осталась одна. В окно светила полная луна. Еще чуть-чуть и она станет убывающей. Нужно обязательно успеть, думала Аня, вытащить письмо из шкатулки, спрятать его и вернуться в свое время, пока открыт портал. А времени у нее оставалось все меньше.

Оставалось понять, где можно спрятать письмо. Шкатулку она твердо решила не брать. Если пропажу хватятся, то первым, на кого подумают, будет она — Аня. А если забрать лишь письмо, то никто и никогда даже не узнает, что оно лежало внутри шкатулки. Примерный план был ей понятен: дойти до кабинета, найти там шкатулку, вынуть письмо и убрать в укромное место. Только вот где спрятать? Голова лопалась от напряжения. Ниша камина была, как оказалось, плохой идеей. Даже удивительно, как Порфирий Георгиевич так ошибся. Но ведь правда, камины чистят регулярно. Эх, ей бы какой-то сейф, или что-то наподобие, чтобы туда положить письмо. Ну или хотя бы такое место, куда не заглядывает человек. Аня вдруг вспомнила слова графини, что в кабинете перебирают пол. И ее осенило. Конечно! Как она раньше не подумала! Полы меняют крайне редко. Весь паркет, насколько помнила девушка, в особняке родной. А значит, он пережил и революцию, и блокаду. Под полом обычно сухо, а у печи тем более. Конечно, бумага может истлеть, но вариантов у нее не было — пакеты полиэтиленовые еще не в ходу, другой шкатулки у нее нет, придется совать письмо под пол как есть.

Глава 29. Дубль два

Когда все человеческие звуки стихли, Аня осторожно поднялась и села на постели. Страшно-то как! Даже в чулан ей идти было не так страшно, ведь, она думала, что все это проделки сумасшедшей Аси и ее дядюшки. Она не вполне верила даже, что все будет именно так, что она очутится в прошлом. Аня тронула рукой маленький серебряный крестик, который болтался на тонкой цепочке на груди. Погладила его, как бы прося помощи. Этот крестик ей подарил папка незадолго до пропажи. Самый важный для нее предмет, потому что подарок отца; потому что ниточка, которая связывает их до сих пор; потому что память. Во всех даже самых трудных ситуациях, он всегда был на ней.

Ну что, пора! Сунув ноги в мягкие домашние шлепанцы, которые были ей слегка велики, Аня накинула халатик и осторожно вышла из своей комнаты. По пути захватила с сундучка кусок ткани, которая оставалась от утренних компрессов. В нее она завернет письмо для пущей сохранности. Шла практически на ощупь, так как решила не зажигать свечу, чтобы случайно не выдать себя. Нога еще побаливала, дом Аня знала плохо, поэтому в темноте предпочитала передвигаться тихо и медленно, чтобы не усугубить свое положение. Ей еще завтра на Рождественскую ехать.

Ночью особняк жил своей особой жизнью: скрипели половицы, потрескивали дрова в печах, на чердаке время от времени слышался какой-то шорох. Наверное, птицы, решила Аня. Она осторожно пробиралась по коридору для прислуги. Кабинет был недалеко — между приемной и столовой комнатой. В кабинете она еще не бывала, помнила его только по своему времени, но планировка дома изменилась минимально, и Аня легко нашла нужную дверь. Как же удачно, что в этом доме не запираются.

Осторожно, чтобы не заскрипеть ненароком дверью, она вошла в темный кабинет. Стол стоял там же, где и в XXI веке и это было удивительно, учитывая, что в особняке долгое время была коммуналка. Аня обошла небольшую кушетку, подошла к столу, освещенному только полной луной и увидела, как серебрится рядом с письменным прибором заветная шкатулка.

Ликование охватило ее! Замочек открылся по щелчку. Открыв шкатулку, она извлекла письмо и закрыла шкатулку. Как хорошо, что в этом времени еще активно не применяют дактилоскопическую экспертизу и можно не париться на этот счет. Однозначно, мошенникам и ворам в ее время приходится гораздо сложнее — все эти камеры, компьютерные базы, высокое развитие криминалистики. Размышляя об этом, она совсем задумалась.

Аня поставила шкатулку на место и уже собиралась пойти к печи, чтобы найти вынутую прогоревшую паркетину, как вдруг услышала в коридоре возню и стук хлопнувшей двери. Судя по направлению, откуда доносились звуки, кто-то пришел с улицы и сейчас топтался в передней. Аня даже не удивилась, кто бы это мог быть. Только один человек из семейства Ильинских был еще не дома. Аня сунула письмо в карман халатика, подкралась к двери и прислушалась. Сейчас Николя уйдет в свою комнату и, когда все стихнет, она положит письмо в укромное место