Я легко вскочил на ноги и потянул из ножен меч, но узнал в лежащем Петра и огляделся. В лагере уже потушили пожары, обозные и военные стаскивали трупы врагов в две кучи: людей отдельно, кузнечиков отдельно. Раненых, не разделяя, согнали в одну кучу на западной стороне лагеря. Десятники с помощниками осматривали их, разоружали, оказывали медицинскую помощь. Я протянул руку Петру, но он поднялся сам, хлопнул меня что есть силы по плечу, да так, что стальная медвежья морда слегка погнулась и приобрела не то удивленное, не то обиженное выражение.

– Молодец, Тримайло! Ты оглянись, чего наворотил.

Я последовал его совету и приосанился-подбоченился. Спереди от меня груда тел: убитых и раненых, людей и животных – тянулась до рва и засыпала его напрочь. Слева и справа выросли два кургана из того же материала, мне по плечо. И небольшой холмик – мне по колено, сзади.

– Ну, ну, смотри, не загордись! – увещевал меня Петр. – Заслуги после оценим, а сейчас переодевайся, поспешить надо…

– Это куда еще? – не понял я, хлопая глазами.

– Да ты в уме ли, Васька! До полуночи уже времени не осталось. Или ты позабыл про испытание-то?

А ведь и правда! Совсем из головы вылетело! Что вообще-то неудивительно, – был «слегка» занят.

К нам подошел Захар Кошка, весь в крови и грязи, с головы до пят, только зубы из бороды блестят.

– Ох и заядлый ты, Тримайло, я ноги твои охранял, было сунулся оборонять, да где там, чуть и меня оглоблей по башке не приголубил, насилу увернулся!

– Извини! – виновато брякнул я. – Себя не помнил…

– Ничо, и мне наука, – подмигнул мне Захар, – не лезь к яру[61], когда тот в сече!

– Хорош болтать! Завтра, даст бог, разберем, кто кому чего и как! – прервал нас Петр. – А сейчас – собирайтесь!

Шатер мой был почти целым – так, закоптился кой-где. Возле него собирали скарб Сергий и Григорий, черные, как негры. У Григория была замотана чистой тряпицей рука, Сергий смотрел на мир одним глазом – второй заплыл. Верные соратники (да какие они слуги после того, что вместе пережили) помогли мне снять посеченные доспехи, приволокли кадку воды. Умыли, приодели, проводили до рва и снова заспешили внутрь – порядок наводить.

Я запекшимися губами скорее прошипел, чем свистнул, но Ассам услышал, примчался. Куснул за ноющее плечо, я аж вскрикнул. Грузно забрался в седло, догнал небольшой отряд во главе с Петром. Вместе поехали легкой рысью к лысому холму. Место встречи было видно издалека.

На вершине невысокой сопки пылало несколько больших костров, слышались звуки бубнов и заунывное пение. Основные действующие лица уже были на месте: Азамат, Лал, Чичегул, его звякающий дружок и… Узан.

Вот так раз! А я и забыл про него! Но он, похоже, про меня помнил: так зыркнул, что мурашки по коже пробежали. Не то чтобы я испугался – шалишь! – черт узкоглазый. Но его взгляд заморозил спину – колдует, не иначе! Вспомнив уроки Беппе, я потратил пару минут на зеркальный доспех, укоряя себя, что раньше не озаботился и кизир где-то позабыл, надеюсь, хоть в шатре…

С Азаматом и Лалом были еще четверо незнакомых степняков в чудно́й одежде, из невыделанных шкур, украшенных костями и побрякушками из камней и металлов – шаманы мрассу, и к бабкам не ходи. Узан, человек-погремушка и эти четверо чудиков о чем-то рядились до хрипоты, размахивая руками. Подручные шаманских главарей, числом не менее десятка, пели и гремели бубнами над большим костром, ямой с водой и толстой медной трубой с шестью патрубками потоньше; над ровной вытоптанной площадкой с резным столбом посередине, обвешанным зубастыми черепами; над небольшим деревянным столом.

Узан и звенящий шаман разошлись с кубайскими колдунами, пение смолкло.

Вышел Лал в белых холщовых одеждах. Свободная рубаха и штаны эффектно развевались на легком ветру, лицо, словно вырезанное из темного дуба, было спокойным и торжественным.

Все отошли от места испытаний, и Лал величественно ступил на горячие угли пылающего костра. Его одежда задымилась, кое-где даже загорелась, но Лал продолжал идти сквозь огонь, не убыстряя шаг и сохраняя спокойствие и отрешенность на лице.

Азамат встал рядом со мной и, пряча улыбку в кулак, сказал:

– Сок молочая и отвар мака…

– Что?! – недоуменно спросил я.

– Лал покрыт соком степного молочая и выпил отвар мака, его хоть в печь руссов засунь – ничего не почувствует… Хм, хм, – подавляя смех, прошептал младший Аманид, – а сейчас – внимание!

Шаманы мрассу стали швырять на угли высокие зеленые растения, которые показались мне знакомыми, а когда от них пошли клубы белого дыма, то запах я сразу узнал – конопля!

– А это зачем? – недоумевал я.

– Считается, что окуренный белым дымом не может говорить неправду, а мы жжем обалдуйку[62], чтобы спинороги[63], которые ждут нашего друга в воде, его не тронули, они запах обалдуйки не переносят, а ведь могут обглодать его начисто! – продолжал комментировать происходящее Азамат.

Испытуемый подошел к небольшому водоему, плавно, без всплеска исчез в черной воде, долго не появлялся, минут пять, я уже начал волноваться, но черноволосая голова появилась у противоположного берега. Вода как будто вскипела вокруг него, кубаи одобрительно загомонили, но Лал выбрался на сушу, хотя на руках, ногах и лице его появились небольшие кровоточащие ранки – рыба все же попробовала его на вкус.

– Эх, – скривился Азамат, – всего не предусмотришь, мы ему дыхательные трубки-то в берега вкопали – реже всплываешь, рискуешь меньше, спинороги на всплеск плывут. А вода, видишь, молочай и запах обалдуйки смыла!

Покусанный, но не сломленный, Лал влез в медную трубу, подручные Узана стали греть патрубки факелами. Через минуту из трубы стали вываливаться небольшие черные змеи.

Я содрогнулся, представляя, что там сейчас в трубе. Но Азамат и глазом не моргнул и меня успокоил:

– Мы им туда мордатых змей[64] подсунули, сейчас они с гадюками разберутся, Лалу просто полежать надо.

И действительно, шустрые черные змейки улепетывали во все стороны, а за ними потянулись длинные (около двух метров) и более светлые гады с широкими и длинными головами, а следом за ними – наш герой. Ну, что же, огонь, воду и медные трубы он прошел, – впереди тускло освещенная площадка со столбом и зубастыми черепами.

Как только Лал на нее ступил, в освещенный круг с протяжным мявом впрыгнул, посверкивая зелеными глазами, гепард, за ним еще один, следом еще несколько. Скоро вся площадка была заполнена шипящими кошками – тотемными животными кубаев.