– Она сделала это очень резко, – вставила мисс Прайс. –Думаю, такое следует сообщать более осторожно.

– И как восприняла трагическую весть семья? – спросил Пуаро.

Впервые леди Уэстхолм и мисс Прайс казались растерянными.

– Ну… трудно сказать. – В голосе леди Уэстхолм не слышалосьобычной уверенности. – Они выглядели… спокойными.

– Они были ошарашены. – Слова мисс Прайс прозвучали скореекак предположение, чем как констатация факта.

– Потом они вышли из шатра с мисс Кинг, – сказала ледиУэстхолм. – Мисс Прайс и я благоразумно остались на месте.

В глазах мисс Прайс мелькнуло сожаление.

– Ненавижу вульгарное любопытство! – добавила леди Уэстхолм.

Сожаление стало более явным. Было очевидно, что мисс Прайспринудили также ненавидеть вульгарное любопытство.

– Позднее драгоман и мисс Кинг вернулись, – продолжала ледиУэстхолм. – Я предложила, чтобы нам вчетвером подали еду немедленно, дабыБойнтоны могли поужинать в шатре позже, без смущающего присутствия посторонних.Мое предложение приняли, и сразу после ужина я удалилась в свою палатку. МиссКинг и мисс Прайс сделали то же самое. Мистер Коуп, по-моему, остался в шатре,так как он был другом семьи и думал, что может оказать им помощь. Это все, чтоя знаю, мсье Пуаро.

– Когда мисс Кинг сообщила новость, вся семья Бойнтон вышлавместе с ней из шатра?

– Да… Нет, теперь мне кажется, что рыжеволосая девушкаосталась. Возможно, вы помните, мисс Прайс?

– Да, я думаю… я уверена, что она осталась.

– И что же она делала? – спросил Пуаро.

Леди Уэстхолм уставилась на него:

– Что делала, мсье Пуаро? Насколько я помню, ничего.

– Она все время шевелила руками, – внезапно сказала миссПрайс. – Я подумала, что это свидетельствует о ее чувствах. На лице у нееничего не отражалось, но руки так и дергались. Однажды я разорвала фунтовыйбанкнот, сама не зная, что делаю. У меня внезапно заболела двоюродная бабушка,и я никак не могла решить, ехать к ней или нет, а потом увидела, что вместотелеграммы рву купюру в целый фунт на мелкие кусочки! – Мисс Прайс сделаладраматическую паузу.

– Что-нибудь еще, мсье Пуаро? – холодно осведомилась ледиУэстхолм, не одобряя выход на авансцену своей компаньонки.

Вздрогнув, Пуаро пробудился от размышлений.

– Нет, ничего… Вы все изложили подробно и точно.

– У меня превосходная память, – удовлетворенно заметила ледиУэстхолм.

– Еще одна маленькая просьба, леди Уэстхолм, – сказал Пуаро.– Пожалуйста, сидите, не оборачиваясь. А теперь опишите, как одета мисс Прайс,если, конечно, она не возражает.

– Нет, нисколько, мсье Пуаро! – прочирикала мисс Прайс.

– Право, мсье Пуаро, с какой целью…

– Будьте так любезны, мадам, выполнить мою просьбу.

Леди Уэстхолм пожала плечами и неохотно заговорила:

– На мисс Прайс хлопчатобумажное платье в коричневую и белуюполоску, суданский пояс из красной, синей и бежевой кожи, бежевые шелковыечулки и лакированные коричневые босоножки. На левом чулке спустилась петля. Нашее у нее ожерелье из сердолика и голубые бусы, на платье брошь с жемчужнойбабочкой. На третьем пальце кольцо с поддельным скарабеем.[44] На головеиндийская широкополая шляпа с двойной тульей из розового и коричневого фетра. –Она сделала паузу. – Это все?

Пуаро развел руками.

– Примите мои поздравления, мадам. Ваша наблюдательностьвыше всяких похвал.

– От меня редко ускользают даже мелкие детали.

Поднявшись, леди Уэстхолм кивнула и вышла из комнаты. МиссПрайс двинулась следом, печально глядя на левый чулок, но Пуаро остановил ее:

– Еще одну минутку, мадемуазель.

– Да? – Мисс Прайс повернулась с испуганным видом. Пуародоверительно склонился к ней:

– Видите букет белых цветов на столе?

– Да.

– А вы заметили, войдя в комнату, что я один или два разачихнул?

– Да.

– Не обратили ли вы внимание, нюхал ли я до того эти цветы?

– Ну… нет, не помню.

– Но вы помните, что я чихал?

– Да.

– Ладно, это не имеет значения… Понимаете, меняинтересовало, могут ли эти цветы вызвать сенную лихорадку.

– Сенную лихорадку?! – воскликнула мисс Прайс. – Моя кузинаотчаянно мучилась из-за нее! Она говорила, что если ежедневно закапывать в носборную кислоту…

Пуаро с трудом избавился от мисс Прайс и неприятностей сносом ее кузины. Закрыв дверь, он вернулся в комнату.

– Но ведь я не чихал! – пробормотал он, подняв брови.

Леннокс Бойнтон вошел в комнату быстрым, решительным шагом.Если бы доктор Жерар был здесь, его бы удивила происшедшая в молодом человекеперемена. Апатия исчезла. Он явно нервничал и был настороже. Его взгляд быстроперебегал с места на место.

– Доброе утро, мистер Бойнтон. – Пуаро встал и церемоннопоклонился. – Спасибо, что согласились побеседовать со мной.

– Полковник Карбери мне посоветовал… – неуверенно отозвалсяЛеннокс. – Он сказал, что нужно соблюсти формальности…

– Пожалуйста, садитесь, мистер Бойнтон.

Леннокс опустился на стул, который недавно освободила ледиУэстхолм.

– Боюсь, для вас это было сильным потрясением, – продолжалПуаро.

– Да, конечно… Хотя мы знали, что у матери слабое сердце.

– В таком случае разумно ли было позволять ей отправляться встоль утомительную экспедицию?

Леннокс Бойнтон вскинул голову.

– Моя мать, мсье… э-э… Пуаро, сама принимала решения, – спечальным достоинством ответил он. – Если она что-то решила, протестовать былобесполезно. – Произнеся эту фразу, Леннокс внезапно побледнел и затаил дыхание.

– Пожилые леди часто бывают упрямы, – согласился Пуаро.