Мимо меня проходит девушка, возле ног которой крутится маленькая девчушка. Щеки — краснющие, как те помидоры. Я прохожу мимо них, улыбаясь одновременно и молодой маме, и этому представителю счастливого и беззаботного детства. Но девушка никак не реагирует, ибо сейчас ее больше занимает вертящаяся егоза.

— Ульяна, хватит бегать!

Что за…

Меня словно током прошибает. Я круто поворачиваюсь в сторону уходящих спин. Почему-то мне показалось, что… Девочка нехотя прекращает свой кутеж и прижимается к матери, тряхнув головой. В этот момент у нее из-под шапочки выбивается пучок рыжих волос…

Тут же в голове вырисовывается образ другой девочки, примерно тринадцати лет, но такой же озорной и непоседливой. Почему-то в красной футболке с надписью «СССР» и двумя рыжими хвостами-ракетами…

«Господи, что за идиотизм, — проносится в голове — Совсем уже крыша едет. Девочки какие-то непонятные мерещатся». Я достаю электронку, делаю пару тяг и, прогнав наваждение, продолжаю дальше свой путь. Некогда размышлять на эту тему, позже додумаю, если время будет.

Эх, поскорей бы уже улететь к чертовой матери.

С Дэнчиком договорились встретиться в одной кафешке на Нижней Радищевской. Довольно стильное местечко с весьма уютным интерьером. Посидеть напоследок, так сказать. Условились на одиннадцать, хотя меня, по обыкновению, ноги принесли чутка пораньше. Ну, это ничего страшного, посижу пока, поразглядываю меню. Может, и закажу чего, пока, как говорится, между делом. Это самое дело обнаружилось на последней странице, в разделе алкогольных напитков. Так, для собственного успокоения. Сначала взгляд падает на пиво, но пейзажи за окном словно стали тотчас же вопрошать «Какое, нахрен, пиво, Макс, совсем дубу дал?». Посему заказываю у довольно миловидной официантки стакан «Джемесона» и колы для запивки. Мейнстрим, знаю. Но мне нравится, так что отвалите.

А пока жду моего дорогого футболиста — есть время подумать. И по всем правилам я сейчас должен думать о предстоящей поездке. Но, вместо этого, сижу, потягиваю виски и мучаюсь от четкого осознания того, что что-то здесь не так. А вот что именно — понять совершенно не могу. Вроде и город тот же, и квартира моя, в которой мы с женой живем уже больше года, та же, да и сама Дашка все та же, с ее аристократической бледностью и немного хищным лицом… Беда-бедовая, что ж я в этой картине-то упускаю?

К кафе тем временем подъезжает знакомый вишневый Porsche Panamera. Самую малость пафосно для подобного заведения, но кто упрекнет в этом одного из лучших футболистов московского «Спартака»? Порш кое-как паркуется, и вскоре на свет божий показывается и его владелец — мой лучший и, пожалуй, что единственный друг. Он сразу замечает меня в окне и, приветливо улыбнувшись, машет рукой. Я в ответ поднимаю стакан вискаря. Тот одобрительно улыбается и, поправив явно не по сезону одетую кожанку, быстро добегает до перехода и вскоре ныряет в кафе, стряхивая с себя на входе снежные хлопья. Замечаю, как начинают шушукаться официантки. Оно и неудивительно — самая что ни на есть знаменитость пожаловала. Не думаю, что здесь такое происходит на ежедневной основе.

— Пипец какой-то на улице творится, — сходу бросает Дэнчик, присаживаясь напротив. — Уносит меня в звенящую снежную даль, что называется. А ты, смотрю, уже празднуешь предстоящий отъезд из нашей необъятной Родины?

— Да ничего я не праздную, — хмыкаю. — Праздновать буду, когда докторскую защищу. А отъезд из нашей необъятной, как ты говоришь, Родины — это для людей нашего с тобой калибра уже давно должно в привычку войти.

— Что верно, то верно, — кивает Дэнчик. В этот момент возле нашего столика нарисовывается уже знакомая мне официантка, преданно смотрящая своими голубыми глазами на моего друга. Тот, потупив с пару секунд в меню, заказывает кофе с чизкейком. Девушка застенчиво кивает и быстренько удаляется с поля зрения.

— Какая все-таки приятная девушка эта Славяна, — вздыхает Дэнчик, мечтательно смотря ей вслед.

— Славяна? Что за странное имя? — переспрашиваю я, нахмурившись. Самое интересное, что мне кажется, будто я это имя уже где-то слышал. Да и не просто слышал, а довольно неплохо общался с носительницей оного.

— Какое еще имя? — подозрительно смотрит на меня друг. — Я говорю — лицо у этой девушки приятное, чисто такое славянское. Давно такого не видел, хотя, казалось бы…

Руки в этот момент сами потянулись за электронкой. Торможу я себя буквально в последний момент. Да что ж это происходит-то…

В голове снова рождаются какие-то образы. Мы с Дэнчиком выходим из какого-то автобуса, а перед нашими глазами — железные ворота. И надпись сверху… Надпись…

Я глубоко вздыхаю и медленно выдыхаю воздух, успокаиваясь. Чего-то меня уже конкретно штормит.

— Максон, все в порядке? — обеспокоенно смотрит на меня друг. — Ты какой-то бледный.

— В порядке, — сквозь зубы отвечаю я. — Слушай, а тебе никогда не доводилось бывать в…

Черт, ну и глупость же я хотел сейчас спросить! Какие пионерлагеря? Мы же с ним одногодки, а вся эта пионерия канула в небытие вместе с Совком еще так лет за пять до нашего рождения. Да уж, выставил бы сейчас себя идиотом.

— Где? — спрашивает Дэнчик.

— Забудь, — махнул рукой я. — Нигде. Это меня чего-то понесло куда-то.

Друг смотрит на меня как-то уж очень чересчур внимательно. Мне даже становится немного неуютно под его таким взглядом.

— Чего-то, — говорит. — Тебе, похоже, дружище, одного бокала на сегодня хватит. Заплетык у тебя уже конкретно так языкается. Ну, тем лучше, я все равно за рулем. А так бы сидел, завидовал. Тебе, может, чай заказать?

— Я тебе что, блин, барышня, чтоб ты еще за меня в кафешках платил? — усмехаюсь я, беря себя в руки.

— Просто акт доброй воли, — вскидывает руки тот. — Не хочешь — как хочешь. Ладно, не будем в такой день о плохом. Все же еще черт его знает, когда увидимся-то в следующий раз. Ты ведь, как я понимаю, только к середине весны вернешься и то, если повезет. А у нас в «Спартаке» весной самый что ни на есть аншлаг — Чемпионат России, Кубок, Лига Европы. Не до встреч уж будет, сам понимаешь.

— Да я сам по горло буду занят по возвращении, так что не парься по поводу меня, — потягиваюсь я, бросая взгляд в окно, где продолжают неистово танцевать крупные снежинки, плавно оседающие на уже какого-то непонятного цвета дорожный снег. Не то желтый, не то коричневый, не то вообще фиолетовый… Я поэтому и не любил, будучи в городе, никогда смотреть ниже подбородка, даже, пардон, в целях собственной безопасности. Не потому что