Первоклассница:

К вечеру мы все еще были в реке, и становилось холодно. Куда ни глянь, всюду были одни только обгоревшие люди[2947].

Шестиклассница:

По семи некогда прекрасным рекам плыли раздувшиеся трупы; детские радости маленькой девочки были грубо разбиты; всюду в городе в дельте, превратившейся в выжженную пустыню, стоял характерный запах горелой человеческой плоти[2948].

Молодой инженер-кораблестроитель, который сразу после бомбардировки решил немедленно вернуться домой, в Нагасаки:

Чтобы добраться до вокзала, мне нужно было попасть на другой берег реки. Подойдя к реке и спустившись по берегу к воде, я увидел, что река полна трупов. Я пополз на четвереньках по трупам, пытаясь добраться до противоположного берега. Где-то на трети пути одно из тел стало тонуть под моим весом, и я оказался в воде, которая намочила мою обожженную кожу. Это причинило мне сильнейшую боль. Дальше ползти я не мог, так как в мосте из трупов был разрыв, и я повернул обратно к берегу[2949].

Третьеклассник:

Мне ужасно хотелось пить, и я спустился к реке. Вниз по течению плыло огромное количество черных, обгоревших трупов. Я оттолкнул их в сторону и попил воды. Повсюду вдоль реки лежали трупы[2950].

Пятиклассник:

Река превратилась из потока воды в поток дрейфующих мертвых тел. Сколько бы я ни преувеличивал истории об обгоревших людях, умиравших с криками боли, и о том, как город Хиросима сгорел до основания, все равно очевидно, что действительность была еще более ужасной[2951].

Ужасным было и то, что один из пациентов Хатии увидел за рекой:

Там был мужчина, мертвый, сидевший на велосипеде, прислоненном к парапету моста… Видно было, сколько людей спустились к реке, чтобы попить, и умерли прямо там, где лежали. Я видел в воде несколько еще живых человек: они сталкивались с трупами, которые плыли вниз по реке. Наверное, сотни и тысячи бежали к реке, спасаясь от огня, а потому утонули.

Но еще ужаснее, чем мертвецы, плывущие по реке, был вид солдат. Не знаю, сколько я их видел, сгоревших от пояса и выше; и там, где с них слезла кожа, было влажное и мягкое мясо…

И у них не было лиц! Их глаза, носы и рты выгорели, и казалось, что уши у них расплавились. Было трудно понять, где у них лицо, а где затылок[2952].

Страдания в переполненном частном парке семьи Асано удвоились, когда спасшиеся там во второй раз столкнулись с угрозой смерти, говорит еще один собеседник Хатии:

Сотни людей укрылись в парке Асано-Сентеи. На некоторое время они были защищены там от приближающегося пламени, но постепенно огонь теснил их все ближе и ближе к реке, и наконец все оказались скучены на крутом берегу над самой рекой…

Хотя у границ парка река имеет в ширину более ста метров, с противоположного берега по воздуху долетали огненные шары, и вскоре в парке загорелись сосны. Несчастным угрожала смерть в огне, если они останутся в парке, и водная могила, если они прыгнут в реку. Я слышал крики и плач, и через несколько минут люди начали падать в реку, как костяшки домино. Сотни и сотни людей прыгали или невольно падали в воду в этом глубоком и опасном месте и по большей части утонули[2953].

«Вдоль трамвайных путей, огибающих западный край парка, – добавляет Хатия, – было столько убитых и раненых, что между ними едва можно было пройти»[2954].

Заход солнца не принес никакого облегчения. Вспоминает четырнадцатилетний мальчик:

Наступила ночь, и я слышал множество голосов, которые кричали, стонали и просили воды. Кто-то крикнул: «Черт возьми! Война мучает столько ни в чем не повинных людей!» Другой говорил: «Мне больно! Дайте воды!» Этот человек так обгорел, что мы не понимали, мужчина это или женщина.

Небо было красным от пламени. Казалось, что горят сами небеса[2955].

Пятиклассница:

Все в убежище громко кричали. Эти голоса… Это даже не были крики, это были стоны, которые проникали до мозга костей, и от них волосы вставали дыбом…

Не знаю, сколько раз я кричала, умоляя, чтобы мне отрезали обгоревшие руки и ноги[2956].

Шестилетний мальчик:

Если представить себе тело брата разделенным на левую и правую половины, то у него сгорела правая сторона и внутренняя часть левой стороны…

Этой ночью тело брата ужасно раздулось. Он выглядел в точности как бронзовый Будда…

Каждый класс [в гимназии Данбара, превращенной в полевой госпиталь]… был полон чудовищно обожженных людей; они лежали или беспокойно вскакивали. Все были намазаны меркурохромом[2957] и белой мазью и были похожи на красных чертей. Они размахивали руками, как привидения, и все время стонали и кричали. Солдаты перевязывали их ожоги[2958].

На следующее утро, вспоминает мальчик, которому было тогда пять лет, «вся Хиросима была пустыней»[2959]. О масштабах разрушений свидетельствует тот же иезуит, возвращавшийся из пригорода, чтобы помочь своим братьям:

Яркий день открывал пугающую картину, которую частично скрывала темнота прошлой ночи. Там, где раньше стоял город, повсюду, насколько хватало глаз, была пустыня из пепла и развалин. Оставались лишь несколько каркасов зданий, совершенно выгоревших изнутри. Берега рек были покрыты мертвыми и ранеными; кое-где поднявшаяся вода скрывала некоторые трупы. Особенно много обнаженных, обгоревших тел было на главной улице района Хакусима. Среди них были еще живые раненые. Несколько человек выползли из-под сгоревших автомобилей и трамваев. Фигуры, покрытые ужасающими ранами, жестами призывали нас к себе и падали на землю[2960].

Хатия подтверждает рассказ священника:

На улицах не было никого, кроме мертвых. Некоторые казались замерзшими насмерть прямо в разгар бегства; другие лежали, растянувшись на земле, как будто какой-то великан убил их, сбросив с огромной высоты[2961].

Не оставалось ничего, за исключением нескольких зданий из железобетона… Целые гектары города были пустынны, не считая разбросанных куч кирпича и кровельной черепицы. Чтобы описать то, что я видел, мне нужно было пересмотреть смысл слова «уничтожение» или найти какое-то другое слово. Возможно, тут лучше подходило слово «опустошение», но на самом деле я не знал слова или слов, способных описать это зрелище[2962].

Профессор истории, с которым разговаривал Лифтон, был в такой же растерянности: