маневренные. Два больших Кьюнардца — «Мавритания» и «Лузитания» сейчас, вроде бы, находились по ту сторону «пруда» то есть Атлантики — в Америке и Канаде. Арнольда до боевой карты пришлось допустить — как никак, владельцем железных корабликов был именно он. И именно он высказал самую разумную мысль: если даже мы можем угадать, где находятся наши корабли, разве германские подводные лодки не смогут их найти?

Макс снова тяжело вздохнул. В разговорах с матерью, отрывки которых мальчики могли уловить, отец часто сетовал на дырявую секретность военных операций, проводимых адмиралтейством. У него вообще было много претензий к военному ведомству. Предусмотрительный, до педантичности организованный, отец терпеть не мог разгильдяйства. Вся ирония состояла в том, что военные корабли были бронированы и оснащены противолодочными пушками, тогда как на вооружении зафрахтованных гражданских судов были только сообразительность и профессионализм их капитанов и офицерского состава.

А ведь именно эти корабли перевозили сухопутные войска в зону военных действий, и именно за ними охотились германские подводные лодки! Военные фрегаты были почти что бесполезны в войне на суше, и никакого интереса для противника не представляли. Да, конечно, нагруженные сухопутными войсками гражданские корабли часто шли конвоем, в сопровождении военных катеров. Но это только в зоне военных действий! А возвращавшиеся порожняком в порт они были брошены на произвол судьбы, вроде как ставшие ненужными. Какой абсурд, возмущался отец, ведь они понадобятся опять — на следующей же неделе! Наверное именно поэтому зафрахтованными кораблями командовали резервисты: адмиралтейство надеялось на их военную выучку. Артур Генри Рострон был капитаном резерва военно-морского флота Британии.

Макс встрепенулся — у ворот показался велосипед брата. Сердце у него ёкнуло: вместо того чтобы залихватски въехать в ворота и остановиться после крутого виража, Роберт оставил велосипед у ворот и медленно, понуро, зашагал к дому, будто к его ногам привязали тяжеленные гири. Максу сверху показалось, что Роберт утирает рукавом глаза, и он кубарем скатился с лестницы во двор.

Так и было. Из глаз брата катились непрошенные слезы.

— Что случилось?! — Макс схватил брата за плечи и встряхнул так сильно, что у того даже лязгнули зубы.

— Пусти! — вырвался Роберт, оттолкнув Макса и продолжая всхлипывать.

— Прости дружище! Пойдем отсюда, чтобы мама не заметила. — Макс увлек Роберта в дикую часть сада, где стояла старинная деревянная скамья. Это место невозможно было увидеть со второго этажа, из спальни родителей.

— Рассказывай же! — взмолился Макс, усадив Роберта на скамью.

— Нет ничего, никаких радиограмм! — голос Роберта дрогнул. — И мне сказали, что «Ивернию» и «Саксонию» потопили. — И он расплакался, отвернувшись от брата и всхлипывая.

— «Саксонию»…, — пробормотал Макс, — а мы про нее и не догадались…

«Я должен быть сильным, я самый старший», — повторял он про себя как мантру, хотя сердце стянул холодный страх.

«Возьми себя в руки. Сосредоточься», — словно услышал он голос отца.

— Так. — Макс приложил все усилия, чтобы его голос звучал твердо, — сейчас ты отправишься к соседям, в таком виде на глаза маме или даже тете Элис показываться нельзя!

— К каким еще соседям? — пробурчал, все еще шмыгая носом, Роберт.

— Да к каким угодно! Хотя бы к Ричардсам. Ты давно обещал позаниматься с их Джимом математикой, вот и давай! А для соплей существует носовой платок!

Достав из кармана носовой платок, Роберт угрюмо молчал, и Макс добавил обнадеживающим тоном:

— Я сам пойду в офис «Кьюнарда» и не вернусь, пока не добуду новостей.

Роберт посмотрел на него с надеждой:

— С отцом ведь ничего не случится, правда, Макс?

— Я уверен, Роб, я в этом совершенно уверен! Ты же знаешь — наш шкипер лучший в мире! Самое главное — это уберечь маму от волнений.

Роберт согласно кивнул. Минни, все же, было уже за сорок, и никто не знает как могли отразиться на ней волнения.

Проводя брата за ворота и легонько подтолкнув его велосипед, Макс забежал домой, чтобы предупредить тетю Элис, о том, чтобы его не ждали до вечера и захватить пиджак. Не дав милой тетушке возможности задать ему вопросы — куда он направляется и что слышно от Роберта, он выскочил из дому и, широко вышагивая, через полчаса уже стоял перед скромным, но солидным зданием знаменитого «Кьюнарда». Часы на Ливерпульской ратуше пробили десять утра.

***

— РОВНО ДЕСЯТЬ ЧАСОВ, СЭР! — громким шепотом сообщил Биссет, сверившись с карманными часами. Капитан Рострон кивнул и на мгновение оторвался от бинокля.

Предыдущей ночью «Алауния», прокравшись в пролив Дарданеллы и доставив к «театру военных действий», как бесстрастно называлась наземная мясорубка близ Галлиполи, три канадских полка пехоты, стояла на рейде. Капитану удалось «выбить» из адмиралтейства согласие на новое время и место высадки сухопутных войск, выбранное самим Ростроном и майором Уильямсом. Присмиревший полковник Бакстер был освобожден из-под стражи и, вместе с другими офицерами и солдатами, исчез в кромешной тьме под плеск многочисленных весел. Перед высадкой десанта, капитан попрощался за руку со всеми офицерами, включая полковника Бакстера. Он был незлобив, в особенности, когда ему удавалось настоять на своем, то есть почти всегда.

«Алаунии» уже давно полагалось убраться подальше от Мейдоса, так как по радио-сообщению, полученному с «Британика», у самого входа в пролив вовсю хозяйничали германские подводные лодки. Но из адмиралтейства пришел приказ дождаться «Роял Эдварда» и согласовать с ним дальнейшие действия. «Роял Эдвард» был еще одним, зафрахтованным военным ведомством канадским пассажирским судном, направлявшимся в Дарданеллы с очередным «живым грузом» пехотинцев, и адмиралтейство надеялось на содействие Рострона в выборе места высадки. «Роял Эдвард» шел на максимальной скорости в 19 узлов, но к Мэйдосу ему было не добраться до пополудни. Высаживать пехотинцев с канадского корабля днем, у всех на виду, равно как и держать «Алаунию» на рейде так долго, было очередным двойным безумием адмиралтейства, к которому Рострон все никак не мог привыкнуть. Получив радиограмму, он часа два без устали прошагал взад и вперед, по мостику, хмурый и насупленный. Офицеры знали, что самым благоразумным в это время было держаться от него подальше.

Биссет заступил на дежурство в шесть утра после двухчасового беспокойного сна, но он прекрасно понимал, что капитан с мостика не уйдет. Звук канонады неумолимо приближался и к этому, только что еще безопасному, месту высадки, а «Роял Эдвард» был еще в Эгейском море. И Рострон принял решение — место высадки поменять.

Постоянно сверяясь с картой, капитан повел «Алаунию» малым ходом вдоль побережья, ориентируясь на звук канонады. Но та, казалось, неумолимо преследовала корабль.

— Наступают по всему фронту, — заметил Рострон. Биссет хмуро кивнул.

В розоватом свете