корпус не поврежден, наша девочка еще молодая — ей и двух лет нет! — как ни в чем не бывало обратился капитан Рострон к своему первому помощнику. — Корпус прочный.

И так как Биссет молчал, он добавил:

— Я рассчитываю, что хлынувшая в субмарину вода повредит электропроводку, и им какое-то время не удастся сообщить командованию о встрече с нами. Тем не менее, тщательный обзор акватории необходимо продолжать. Когда проскочим мимо Крита, будем в относительной безопасности. В Александрии стоит часть нашего флота с противолодочными пушками, туда они не сунутся.

— Сэр, — откликнулся Биссет, — разрешите говорить откровенно?

— Говорите! — Рострон с любопытством смотрел на своего первого офицера.

— Вот поговаривают, что перед кончиной перед человеком пробегает вся его жизнь! А у меня ну ничегошеньки не бегало, кроме чертова перископа! Я ведь подумал, что нам конец, — добавил Биссет смущенно.

Лицо капитана осветила лукавая мальчишеская улыбка:

— Только не на моем корабле, мистер Биссет. Только не на моем корабле!

***

УЖЕ СТЕМНЕЛО, и в коридоре зажгли тусклые электрические лампочки. Народу сильно поубавилось, но генеральный продолжал работать. Все так же стучали машинки, бегали посыльные. Макс не разрешал себе терять надежду, ухватившись за мысль, что отсутствие новостей — хорошие новости.

Поэтому, когда он заметил несущегося по коридору радиста с ворохом маркониграмм, сердце бешено заколотилось, и Макс вцепился руками в край скамьи до побеления костяшек.

Радист промчался мимо него, бросив на юношу мимолетний взгляд, и уже ухватился было за ручку двери, как вдруг остановился, замешкался и вернулся к Максу.

— Вы случем не сын капитана Рострона? Уж больно похожи! — добавил он поспешно.

— Да! — ответил Макс, вскочив на ноги.

Радист вдруг схватил его за руку и стал отчаянно ее трясти.

— Пришла маркониграмма с «Неуязвимого»: «Алауния» прорвалась в Александрию, невредимая, только немного деформирован киль от столкновения с субмариной!

— От чего???! — Макс продолжал стоять с открытым ртом, не в состоянии вникнуть в слова радиста, после длительной агонии ожидания.

— Снес германской подлодке перископ! Вот дъявол! Ой, простите ваш батюшка! — поправился смущенно радист. — Да еще на переполненном ранеными корабле! — и, заключив готового разрыдаться Макса в объятия, он похлопал его по спине.

Следующие несколько минут прошли для Макса как в буране. На их голоса из приемной выскочила миссис Эдвардс, всплеснула руками, и увлекла обоих в кабинет к Буту. Там Макса поздравляли, хлопали по плечу, обнимали, трясли руку генеральный менеджер и куча другого, неизвестно откуда взявшегося, народу. Нечистая сила была упомянута чаще обычного. В кабинет то и дело вбегали люди, у всех были радостные лица, восклицали, поздравляли не только Макса, но и друг друга: Артур Рострон был самым популярным капитаном пароходства.

Оказалось, что в Александрии «Алаунии» ремонт не понадобится, так как пробоины не было, лишь небольшая деформация корпуса.

— У нас лучшие в стране верфи, — с удовлетворением заметил генеральный, и добавил, — и лучшие капитаны!

Мало того, оказалось, что часть Британского флота отзывают из Александрии, так что «Алаунию» нежданно-негаданно будут сопровождать до Ливерпуля два противолодочных крейсера. Скорее всего, в этом плаванье на ее долю приключений больше не выпадет.

Наконец, Макса отпустили домой, вручив ему оригинал маркониграммы и наказав передать наилучшие пожелания и поздравления миссис Рострон.

От распиравшей его всеобъемлющей радости, Макс несся по вечернему Ливерпулю, не разбирая дороги, не замечая осуждающих взглядов чинных прохожих. Их красный кирпичный двухэтажный дом с мезонином показался ему таким приветливым, таким уютным! В освещенном окне второго этажа он увидел силуэт матери: она ждала его.

Макс прибавил шагу и отчаянно застучал в дверь висячим молотком. Открыли мгновенно: Роб и Арни явно поджидали брата у самой двери.

На Макса уставились две пары круглых от нетерпения глаз.

Из кухни и гостиной спешили горничная, кухарка и вызванная недавно акушерка.

Макс победоносно покрутил над головой листком с маркониграммой.

— Через два дня будет дома! Все в порядке! Раненых спас, вражескую подлодку потопил! — возбужденно выпалил он.

— Ура!! Давай, давай, рассказывай же! — повисли на нем братья.

— Да погодите же, мама ждет!

Минни из окна видела как Макс прибежал домой, слышала шум внизу. Она прекрасно понимала, где ее старший сын пропадал весь день. Сердце екнуло.

В комнату деликатно постучали, дверь приоткрылась, и в проеме одна над другой показались три белобрысые головы.

— Мама! Через два дня шкипер будет дома! Все хорошо! — Макс бросился к матери, протягивая ей заветную маркониграмму.

Минни поняла: предчувствие ее не обмануло — Артуру действительно угрожала смертельная опасность! Из глаз полились слезы прямо на белобрысые макушки обнимавших ее мальчишек. Захлюпала носом тетя Элис.

— Ой! — Минни внезапно отстранилась и плюхнулась на кровать. — Ой! Началось!

***

ТОЛЬКО СЕЙЧАС, заводя «Алаунию» в порт Ливерпуля, Артур позволил себе подумать о Минни и о мальчиках. Во время военных операций этого делать было нельзя. Мысль о семье могла парализовать, искать безопасных решений, подсознательно пытаться охранить себя от беды. Рострон был убежден, что такие настроения могли привести только к одному — к катастрофе. На войне, обычно, гибнут нерешительные и несмелые. Он запрещал себе думать о любимых людях, четко выполняя свой долг не только перед страной, но и перед человечностью, перед Провидением. Но милое темноокое лицо жены часто пробивало это броню, и отстраниться от мыслей о семье бывало ой как нелегко!

Зато сейчас, заходя в Ливерпульскую гавань и швартуя уставший корабль, он дал волю воспоминаниям, и сладостное чувство предвкушения встречи окутало его теплым коконом. Встреча с любимой, мальчишками, а может и с новым членом семьи — вроде бы время уже подошло!

Джеймс Биссет скосил глаза на капитана. Он знал его достаточно давно, чтобы догадаться от чего это шкипер так разулыбался. Что ж, он имел на это право!

Биссет еле заметно покачал головой. Сейчас, ретроспективно, их приключения в Дарданеллах и в Эгейском море казались невероятными. Кому рассказать — не поверят. Работать бок о бок с капитаном Ростроном Биссет считал честью и огромной привилегией. Он старался все время у него учиться, во многом ему подражал, и очень гордился тем явным доверием, которое ему оказывал Артур Рострон. Как-то само собой получалось, что рядом с ним он оказался сопричастным истории: как в 1912 году при спасении потерпевших крушение с «Титаника», как только что, в Дарданеллах.

Когда два дня назад они, все еще ошалелые от происшедшего, швартовались в большом жарком и беспорядочном муравейнике — порте Александрии, с крейсера «Неуязвимый» пришла радиограмма «С прибытием! Рады вас видеть!» Капитан Рострон велел ответить: «А уж мы как рады вас видеть!». Биссет хмыкнул