в коих они до сих пор замечены не были.

Сохраняя радиотишину, оператор маркони Гринвелл напряженно вслушивался в эфир. Вдруг он подскочил на стуле, ахнул и выскочил из рубки.

— Сэр! — и без того зеленоватое лицо радиста стало мертвенно-бледным.

— В чем дело, Гринвелл? На вас лица нет! — воскликнул Биссет.

— Сэр! Имперским кодом в адмиралтейство передано сообщение с крейсера «Неуязвимый», который стоит в Александрии, — Гринвелл внезапно осип.

Капитан Рострон вопросительно смотрел на радиста.

— Два часа назад`германскими субмаринами потоплены «Роял Эдвард» и «Британик»!

— «Британик!» — ахнул Доу, а Биссет только крякнул.

Артур Рострон почувствовал как сердце наполняется гневом. Гневом и азартом. Врешь! Не возьмешь!

— Мистер Гринвелл, совершено страшное преступление, таково лицо войны! Как только выберемся отсюда, отслужим молитву. А сейчас возвращайтесь в радиорубку и продолжайте отслеживать сообщения, — сурово но спокойно, распорядился он.

— Айэ-айэ, сэр! — растерянно ответил Гринвелл, хотя ему, как гражданскому лицу, не полагалось пользоваться этим приветствием.

— Мистер Биссет и Мистер Доу, не отрывайтесь от биноклей. Отслеживайте перископы. Сообщите мне, когда пройдем Критию, — голос капитана звенел от злости.

— Айэ-айэ, сэр!

Офицеры приободрились. Боевое настроение капитана передалось и им.

***

МАКС СИДЕЛ В КОРИДОРЕ УЖЕ НЕСКОЛЬКО ЧАСОВ и сильно продрог. Секретарша генерального успела покормить его дважды и даже легонько намекнула, что, мол, не лучше бы подождать вестей дома, в тепле. Но юноша наотрез отказался.

Чтобы согреться, Макс стал вышагивать по длинному коридору взад и вперед.

«Интересно, если Роб вернулся домой, что он там наплел маме и тете Элис?» — подумалось ему. — «Ничего, вывернется, он у нас изобретательный!»

Макс улыбнулся. Роберт был самым ловким из них троих, настоящий сорвиголова. Когда «шкипер», во время коротких отпусков, учил их лазать по деревьям, на заборы, ездить на велосипеде или играть в теннис, у Роба это получалось лучше всех. Зато в инженерии Максу не было равных! Они с отцом иногда запирались в небольшом сарайчике, приспособленном под мастерскую, на целый день, вытачивая модели кораблей, поездов, а иногда и делая что-то более полезное для дома: ремонтировали домашний электрогенератор, провода для ламп, столярничали, по просьбе мамы. Роберт в этих занятиях не участвовал — у него не хватало терпения. Арнольд был на побегушках — принеси молоток, подай гвозди, зажги свет, выключи свет! Арни выпячивал нижнюю губу и грозился отыграться на «следующем брате», когда тот родится.

Макс не удержался и рассмеялся, вспоминая уморительную рожицу младшего брата. Глаза поискали стоячие часы — было почти пять часов вечера.

***

«АЛАУНИЯ» НЕСЛАСЬ НА МАКСИМАЛЬНОЙ СКОРОСТИ в 18 узлов, насколько это позволял ее живой груз. Обе трубы отчаянно дымили, кочегары работали в две смены. Рострон торопился — из пролива надо было выбираться до заката, а то в сумерках черта с два заметишь вражеский перископ!

— Крития, сэр! — воскликнул Доу, высмотрев по правому борту очертания древнего греческого города.

До Эгейского моря оставалось совсем немного.

— Старшина, мистера Лока, на мостик!

— Айэ-айэ, сэр!

Грузноватый третий офицер, запыхавшись, взбежал на мостик.

— Мистер Лок, установить режим полной тишины. Выключить все осветительные приборы. Сохранять режим до моего распоряжения.

— Айэ-айэ, сэр!

Через четверть часа на корабле воцарилась полная тишина, каюты и нижние палубы погрузились во мрак. Верхнюю палубу освещало меркнущее, но все еще достаточно яркое, южное солнце.

«Алауния» продолжала скользить по воде, мощно рассекая носом сине-зеленую гладь: в проливе сильного волнения почти никогда не бывало. Это монотонное бесшумное движение в наступающих сумерках завораживало и убаюкивало, настраивало на обманчивое чувство безопасности. Еще немного — и они в Эгейском море.

Все произошло внезапно.

— Сэр! — воскликнул Биссет, у которого даже по морским меркам было незаурядное зрение, — десять градусов по левому борту!

— Перископ и башня! — выдохнул Доу.

Три бинокля синхронно уставились в одну точку, хотя лодку было видно невооруженным взглядом: до нее было всего около четверти мили!

Германская субмарина готовилась к погружению. Видимо, она вынырнула, чтобы запастись свежым воздухом. Люк башни был все еще открыт, на мостике толпились офицеры и матросы. Появление «Алаунии» было для подлодки полной неожиданностью. После надавней гибели двух Британских кораблей, германское командование не могло и предположить, что в пекле Дарданелл оставалось еще одно судно!

— Эх, сейчас бы одну-единственную пушку, — воскликнул Доу.

Но пушек на гражданском судне не было.

После недолгого замешательства, германцы засуетились и, один за другим, стали быстро исчезать в люке.

Доу замер. Биссет почувствовал, как в груди похолодало: «сейчас пальнут торпедой»!

— Не успеем уйти! — услышал он свой собственный голос, звучавший словно со стороны.

— Уйти не успеем! — звонко отозвался Рострон, буквально врываясь в рубку и выхватывая руль у рулевого.

— Десять градусов лево руля, полный вперед!

«Алауния», не снижая скорости, теперь шла прямо на субмарину.

Биссет, раскрыв рот, смотрел на капитана во все глаза.

— Да что же он делает, что это с ним?! — почти что завопил Доу.

Биссет понял, он все понял! Капитан шел на таран.

Шанс выиграть единоборство с субмариной был только один, другого шанса у «Алаунии» не было.

Германские моряки стали прыгать в люк, но их было много, и это заняло минут пять — все, что нужно было Рострону! Они успели задраить люк и стали погружаться, но перископ все еще торчал над водой, когда мощным килем «Алауния» врезалась в субмарину. «Алаунию» сильно встряхнуло, послышался скрежет металла. В самый последний момент Рострон быстро вывернул руль вправо, и корабль прошелся по поверности подлодки по касательной, избежав пробоины и лягнув субмарину кормой.

Перископ — глаза и жало германской субмарины, был сорван! Стрелять беспорядочно, без наводки, она бы еще смогла, но в образовавшуюся дыру хлынула вода, и подводная лодка стала быстро уходить на глубину — зализывать раны.

— За «Британик»! — вырвалось у Рострона.

Но уже в следующее мгновение он, передав управление кораблем рулевому, занял свое обычное место на середине мостика.

— Мистер Доу! — голос капитана был спокоен, словно он только что выпил чашечку кофе.

Второй помощник капитана все еще был в ступоре.

— Мистер Доу! — повысил голос капитан. — Проложите курс мимо Крита на Александрию, выжать скорость до 20 узлов.

— Айэ-айэ, сэр! — Доу, наконец-то, пришел в себя и бросился в рубку. При этом он что-то бормотал себе под нос и как-то странно смотрел на капитана, вроде тот был марсианином из модной книжки господина Уэллса.

— Старшина, передайте инженерам, чтобы тщательно проверили корпус на предмет повреждений и немедленно сообщили мне. Мистеру Локу и мистеру Ригану занять место бортовых впередсмотрящих!

— Айэ-айэ, сэр!

Капитан Рострон и Джеймс Биссет остались на мостике одни.

— Очень надеюсь, что