И вдруг такую умиротворённо-весёлую обстановку в раздевалке нарушили старший тренер Билли Рэй и менеджер команды Томми Айвен. Эти два типчика, пошатываясь и поддерживая друг друга, ввалились в незапертую дверь и мутными глазами уставились на общий стол, наверное в поисках спиртного. Неприятный перегарный дух медленно расползся по помещению.

— Тафи! — Заорал мистер Айвен и, глядя сквозь меня, внезапно спросил. — Где Большой Таф?

— В Москву улетел, — хмыкнул друг Микита и вся команда разом загоготала. — На этот, на симпозиум к мистеру Брежневу.

— Как улетел? — Вскрикнул словно раненый зверь тренер Рэй. — У нас через двадцать минут главная игра моей жизни! Когда он вернётся?

— Через двадцать минут и вернусь, — пробурчал я, стоя в пяти метрах от пьяной парочки руководителей нашей команды.

— Таф! — Снова гаркнул Томми Айвен на меня. — Ты — проклятый капиталист, мало я тебе платил денег⁈ Нет, ты посмотри мне в глаза и ответь — мало я тебе платил?

— Томми, Томми, — начал его дёргать за руку тренер Билли Рэй.

— Да подожди, — прошипел Айвен. — Я этому мироеду всё скажу, как на духу!

И неизвестно чем бы закончилась наша перепалка, так как я начинал внутренне закипать, ибо не люблю когда мне по пьяни качают права, но тут вмешался Джерри Кораб 100-килограмовый игрок обороны, который выходил на лёд лишь в те секунды, когда нужно было подраться.

— Мистер Айвен, мистер Рэй, — хрипловатым голоском пробормотал он, — у меня случайно завалялась бутылка хорошего бурбона «Jim Beam», мне его вылить или как?

— Я тебе вылью, капиталист проклятый, ценный энергетический продукт! — Переключил своё внимание на другой объект наш генменеджер. — Доставай, мы сейчас с тренером Рэем проверим, что это за бурбон.

— Тогда мы пошли на раскатку, — соврал я и, кивнув головой, повёл команду на третий заключительный период матча, думая только об одном: «лишь бы эти гаврики не вылезли на лёд, ведь опозоримся на всю Северную Америку».

* * *

Кстати, в этом третьем периоде матча, в котором мы успешно обороняли добытое преимущество в две шайбы, ближе к концу игры случился презабавный эпизод. Около скамейки запасных «Монреаль Канадиенс», вылетев на высокой скорости из своей зоны защиты в среднюю зону, неожиданно под мой силовой приём попал Фрэнк Маховлич. Я подумал, если одного брата сокрушил в первой 20-минутке, то второму наверное обидно. Поэтому после молниеносного соприкосновения наших тел Фрэнк, сделав высокий кульбит в воздухе приземлился аккуратно к своим парням на колени, на скамейку запасных.

— Какого чёрта ты творишь Таф⁈ — Рявкнул старший тренер хозяев льда Скотти Боумен и, со скоростью нехарактерной для 40-летнего человека, ухватил меня руками за хоккейный свитер.

Я от неожиданности со всей силы отринул от борта и перетащил легендарного тренера за собой на скользкий монреальский лёд, где он благополучно рухнул, уронив меня следом.

— Какого чёрта Таф? — Зашипел он прямо в моё лицо.

— Ведите себя прилично, товарищ Боумен, вам ещё в 90-х годах с Детройтом Кубки Стэнли выигрывать придётся. Что ж вы раньше времени-то на пенсию напрашиваетесь?

Я попытался отцепить его руки от моей экипировки, но не смог, и тут на помощь подлетели парни в полосатых свитерах и уже вдвоём стали нас растаскивать под смех, гогот, свист и улюлюканье огромной толпы, которая принялась бросать разные предметы на лёд.

— Какой к чёрту Детройт⁈ — Ревел, цепляясь за меня до последнего Боумен. — Где ваш проклятый Билли Рэй, я ему сейчас морду набью! Одни на один! Где он, я спрашиваю⁈

— Всё парни! Брейк! — Горланили арбитры. — Брейк!

— Газеты читать надо, товарищ Скотти! — Ответил я с трудом перекрикивая рёв обезумевшей публики. — Тренер Рэй сегодня из горящей избы вынес кота! Ему сейчас в больнице кровь чужую переливают!

— Какого кота? — Заинтересовался один из арбитров.

— Монреальского, какого ещё? — Буркнул я и будущий наставник Детройта, вывалив на меня несколько неприличных ругательств, подостыл и оставил в покое мой хоккейный свитер.

Уже на скамейке запасных, когда возобновилась игра, после минутной паузы, во время которой чистили лёд от набросанных зрителями шапок, перчаток и одного ботика, Стэн Микита шепнул:

— Всё, спёкся Монреаль, не отыграются. Ну и концерт сегодня, ха-ха!

— Погоди, дружище, последние две минуты самые важные, — пробормотал я и оказался прав.

При счёте 0: 2 в нашу пользу Скотти Боумен снял вратаря и шестёрку полевых игроков бросил на последний штурм. Жак Лемер, Иван Курнуайе, Ги Лафлер, Марк Тардиф и сладкая парочка игроков обороны Ги Лапуэнт и Серж Савар заперли нас в зоне защиты. Но голкипер Тони Эспозито, проводивший лучший матч в этом сезоне, стоял буквально насмерть. Дальние броски четко отбивал в углы, а если шайба вдруг отлетала на пятак, то там в драку вступал я, Билли Уайт и Пэт Стэплтон. Короче говоря «пятак» на сегодня был зачищен под ноль.

Но эти в две финальные минуты, хитрые монреальцы сменили тактику и перестали лупить со всех точек. Лемер, Курнуайе, Лафлер передавали шайбу, что называется до верного, периодически заигрывая защитников на синей линии. Я уже дважды попался на ложный замах Савара, бросаясь под шайбу, чтобы своим израненным в хоккейных баталиях телом перекрыть ворота.

— Не дай бросить, парни! Не дай бросить! — Орал через прорезь во вратарской маски Эспозито.

Однако спустя 40 секунд Иван Курнуайе, получив отличный пас от партнёра, мощно выстрелил из точки в левом кругу вбрасывания, которую позже назовут офисом Александра Овечкина. Шайба зацепила в полёте конёк нашего оборонца рыжеволосого Стэплтона и с громким звуком вонзилась в штангу.

— Ееее! — Заорали раньше времени болельщики на трибунах.

Но непослушная шайба, вместо того чтобы влететь в сетку, отрикошетила в плечо голкипера и выпорхнула на центр нашей зоны защиты, где я только что успел и полежать, и вскочить на ноги. На противный чёрный резиновый диск словно коршуны налетели сразу трое — Жак Лемер, Марк Тардиф и ваш покорный слуга, которому вся эта котовасия порядком поднадоела. Удар локтем от Тардифа в бок и случайный хук по касательной от Лемера стали для меня дополнительным стимулом, чтобы шайбу вырвать с мясом!

— Куда прёте, суки! — Заревел я по-русски и каким-то чудом, получая оплеухи, выцарапал