лилась вода, но в конце концов я взял одну из бутылочек и намылился. Когда почувствовал аромат лаванды, я понял, что это гель для душа Натальи.

Я поменял бутылочку на другую, пахнущую свежей мятой, которая, как я понял, принадлежала Энтони, и постарался смыть ее запах лаванды со своей кожи. Мне не нужно было чувствовать на себе запах этой женщины весь вечер.

Но повторное мытье тела не помешало мне вспомнить о том, когда я в последний раз видел Наталью.

На маминой вечеринке по случаю Четвертого июля. Когда соседский придурок-доберман побежал за белкой на заднем дворе и по пути врезался в Наталью.

Я был рядом и успел поймать ее, предотвратив падение в бассейн. Почему я ее спас? Потому что она была в сарафане. Меньше всего мне хотелось видеть Наталью в мокром сарафане. Видеть, как он облегает ее формы, словно ткань приклеена к ее потрясающему телу.

Но в тот невыносимо жаркий день Четвертого июля, когда я «спас» ее от бассейна, я притянул ее к себе с чрезмерной силой, в результате чего ее щека столкнулась с моей грудью.

Она подняла свои зеленые глаза, и я понял, что был слишком близко. Достаточно близко, чтобы понять, что она не пользовалась духами, и пахла только лавандовым средством для душа. В шоке от того, что сделал, я тут же отпустил ее.

Я нюхал девушку моего брата. Никакого сотрясения мозга у меня тогда не было. По крайней мере, я об этом не знал.

— Почему ты думаешь о ней? — Потому что увижу ее сегодня вечером. — А сейчас я разговариваю сам с собой. — Да, врачам об этом знать не обязательно.

Я быстро намылил волосы шампунем, но когда выключил душ, услышал, как кто-то окликнул меня:

— Эй, это я.

Оглядываясь назад, я должен был открыть рот и сказать: «Не входи. Это Райан».

Но вместо этого я схватился за полотенце, висевшее возле душа, когда дверь открылась.

В дверном проеме стояла Наталья. Глаза расширены. Губы приоткрыты.

Я ожидал, что она комично прикроет глаза руками, но нет, она медленно окинула взглядом мое тело. Не торопясь.

Я приподнял бровь.

— Наслаждаешься шоу? — не дожидаясь, пока ее глаза встретятся с моими, я закрепил белое пушистое полотенце на талии, а затем провел обеими руками по своим мокрым волосам.

Наталья молчала, не сводя глаз с моей груди, и я решил, что она разглядывает шрамы на ней. В том числе свежий, полученный после операции две недели назад.

Я прислонился боком к стене, забавляясь ее шокированным состоянием.

Но теперь настала моя очередь изучать, во что она одета. И это оказалось ужасной идеей. Ее Converse и узкие джинсы не были проблемой. Проблемой стала белая футболка без бюстгальтера. Очевидно, Бог испытывал меня.

Я не только мог разглядеть ее полную, округлую грудь, но и то, что ее соски напряглись, натягивая в ткань.

— Скажи мне, что ты пришла сюда не в этом, — прохрипел я, расцепляя руки.

— Подожди, что?

Я почувствовал, как ее взгляд метнулся к моему лицу, и проделал какой-то джедайский трюк, чтобы убедить себя поднять глаза.

— Что ты здесь делаешь? — спросила она, вместо того чтобы ответить мне. — И почему ты голый?

Я нахмурился и показал большим пальцем за плечо, делая шаг к ней.

— Всю свою жизнь я неправильно принимал душ? — спросил я, понимая, что канадец во мне взял верх.

Может, мама и была ирландкой во втором поколении, но она родилась и выросла в Торонто, и я тоже провел там большую часть своего детства. Там же зародилась любовь Энтони к хоккею.

— Точно. Я тоже принимаю душ голой, — пробормотала она.

Спасибо тебе за это. Мой член, похоже, не понимал, что она — будущая невеста моего брата. Мое тело помнило только о том, что слишком долго было лишено секса.

— Энтони не приедет, да?

— Наконец-то дошло, да? — я указал на комнату позади нее. — Может, позволишь мне одеться? Возможно, мы с братом и не очень похожи, но я уверен, что он не будет рад увидеть свою девушку без лифчика с голым парнем.

— Сомневаюсь, что Энтони будет не пофиг, если честно, — ответила она, как только мы оказались в спальне.

А вот и та девушка, которую я помню. Теперь румянец пропал с ее щек.

— Он не такой собственник. То есть, возможно, ему было бы не все равно, если бы это был кто-то другой. Но ты… это ты. — Она покрутила пальцем в воздухе, словно это была палочка.

— Я — это я. В этом ты права, — мой голос явно звучал грубо, потому что все мои силы были направлены на то, чтобы удержать свой член, пока он не встал на дыбы. — И поскольку ты девушка моего брата, я хотел бы сказать от его имени, что тебе не стоит ходить в белой майке без лифчика.

Ее внимание переместилось на грудь, как будто только сейчас вспомнила об этом, когда я обратил на это внимание.

— Вот черт, на мне была толстовка, — начала она, наконец-то пропуская меня, — и когда я услышала, что работает душ, сбросила ее, планируя присоединиться к тебе… то есть к Энтони.

Девушка моего брата, я сглотнул от этого напоминания. Что, черт возьми, со мной было не так? Сотрясение мозга. Точно. Законное оправдание? Я надеялся на это.

— Лучше не говорить об этом Энтони. Он захочет узнать, чей член больше. Я его знаю. Это будет первое, что он спросит, — пробормотала она, надевая толстовку с надписью: «Каролина». Она вытащила свои длинные темные волосы из толстовки, а затем сложила руки на груди, снова повернувшись ко мне лицом.

— Ты не сможешь солгать, да? — я подмигнул.

— Очень смешно.

— Это была не шутка. — Я быстро стер подкравшуюся ухмылку тыльной стороной ладони. — Первым побуждением Энтони должно быть желание ударить меня по горлу, брат я или нет. Я бы вышел из себя, если бы ты была моей женщиной и… — Куда меня понесло? Явно не туда.

Я полез в сумку, расстегнул ее и стал искать, что надеть.

— Какой костюм выбрали его фанаты?

— Человек-паук.

Она, должно быть, шутит, но, когда я поднял глаза, она стояла в дверях его гардероба с костюмом в руке.

— Дай угадаю, ты идешь в образе Мэри Джейн, подружки Спайдермена?

Губы Натальи, которые, на мой взгляд, были лучше, чем у моей подростковой влюбленности Анджелины Джоли, дрогнули в великолепной улыбке.

— То, что ты знаешь, как зовут его девушку, довольно мило.

— Меня никогда не называли милым. — Я выпрямился,