про мелкие повреждения, кажется, — нервно объяснила она, проводя трясущейся рукой по серебристым волосам. — Я не помню медицинский термин, но врач обеспокоен. И я тоже беспокоюсь.

— И вы должны быть обеспокоены, — сказал доктор, входя в палату. Они с мамой поменялись местами у кровати. — Я настоятельно рекомендую прекратить вашу деятельность, пока мозг не поврежден настолько, что вы не проснетесь в следующий раз. А может, вы проснетесь и не вспомните, кто вы.

Черт, может, я сплю? Почему этот парень похож на доктора из того сериала, который любила моя мама? Анатомия Грей? Как его звали? Доктор МакДрими или что-то в этом роде? К черту его, он не может принимать решения о моей жизни.

— К счастью, это зависит не от вас, — пробурчал я, когда он посветил мне в глаза, а затем сжал мое запястье, проверяя пульс.

Он проигнорировал меня и продолжил свою лекцию:

— Уверен, вы прекрасно осведомлены об опасностях, связанных с вашей работой. И вы должны знать, что исследования показывают, что взрывы и…

Он продолжал говорить.

Я перестал слушать.

Конечно, я знал о рисках. Но это не меняло того факта, что я все еще хотел служить.

Затем он сбросил бомбу, которая снова приковала мое внимание:

— Боюсь, если вы не сообщите о случившемся в военно-морской флот, мне придется самому это сделать.

Я попытался сесть, но мама обошла доктора и положила руку мне на грудь, побуждая опуститься обратно.

Я не был уверен, блефует доктор или нет. Разве врач не дает какую-то клятву? О неприкосновенности частной жизни? Но, опять же, я был собственностью правительства Соединенных Штатов. Многие гражданские правила на меня не распространялись.

— Я удивлен, что флот разрешил вам свободно перемещаться всего через две недели после того, как вы перенесли такое сильное сотрясение мозга, — продолжил доктор. — Могу поспорить, что вчера вечером вы не в первый раз потеряли сознание. Вы не дали своему телу и мозгу времени на восстановление. Вы сами себя загоняете в угол, и ваша голова не выдержит еще одного удара. Если вы заботитесь о своих товарищах по службе и их безопасности, вы сделаете правильный выбор и уйдете. — Он посмотрел на мою маму, а затем наклонил голову в сторону двери.

Я собирался возразить против их разговора наедине, будучи уверенным, что они будут обсуждать мое здоровье и мое будущее без меня, но, когда мой взгляд переместился на Наталью, я отвлекся на то, что она нервно кусала губу.

— Мне очень жаль, — сказала Наталья, как только мы остались одни. — Я не хочу быть причиной того, что тебе придется уйти в отставку.

Мои плечи опустились от беспокойства в ее мягком голосе.

— Это не из-за тебя. — Я хотел злиться на нее за то, что она позвонила в 911, за то, что не послушала меня, но как я мог?

Тем не менее, я отказывался верить врачу. С моей головой не могло быть таких серьезных проблем. Этого просто не могло быть. Я поправлюсь. Я всегда выздоравливал. Я найду способ.

По какой-то непонятной причине я потянулся к Наталье. Я винил наркотики, которые они вкачали в меня.

Ее глаза опустились на мою ладонь, лежащую на ее предплечье. На ней все еще была толстовка с капюшоном, оставшаяся с прошлой ночи. Она ведь была здесь всю ночь с мамой, не так ли?

Я прочистил горло и отдернул руку.

— Итак, Энтони знает, что я больше него… или он услышал ту же историю, что и мама? Что ты нашла меня в отключке на полу в майке и боксерах?

Она замолчала на мгновение, медленно переводя взгляд со своей руки на мои глаза.

— Я выбрала безопасный вариант.

Я изогнул бровь.

— И какой же?

Наталья быстро облизнула губы и прошептала:

— Ложь.

Глава 1

Райан

Настоящие дни — три года спустя

— Банка ругательств. Плати. — Саманта протянула ладонь, не подождав и секунды после того, как я выругался на ее кухне.

— Мэтью еще даже не вернулся из садика. — Я потянулся в карман за мелочью, но вместо нее достал двадцатку.

— Я пытаюсь научить мужчин в моей жизни следить за своим языком, чтобы мой сын не копировал их. — Саманта сделала ладонью приглашающее движение.

Я рассмеялся.

— Справедливо. Держи. — Я попрощался с купюрой, которую какая-то девушка сунула мне в карман в качестве чаевых час назад. Ее имя и номер были нацарапаны на ней черными чернилами. — Считай это авансом. Я не рассчитываю на сдачу.

Саманта посмотрела на двадцатку, заметив на ней имя и номер.

— О, оставь себе. Тебе, наверное, нужно перепихнуться.

— Смешно. — Или, по крайней мере, было бы смешно, если бы она не была права. — Мне это не интересно. — Я отмахнулся от денег.

— Повезло, что она дала это тебе, а не моему мужу. — Она засунула купюру в почти полную банку и поставила ее обратно в шкафчик над плитой.

— Оуэн ни за что не примет чаевые с номером телефона, так что тебе никогда не придется беспокоиться о какой-то флиртующей девчонке. Можешь быть уверена.

— Так и есть. — Саманта опустилась на один из барных стульев у своего кухонного островка.

Я служил с мужем Саманты, Оуэном Йорком, до того, как стал спецназовцем в DEVGRU. Мы поддерживали связь все эти годы, даже когда он ушел из Команды в две тысячи тринадцатом году, чтобы работать в частной охране и управлять рестораном своей семьи в Чарльстоне. Должно быть, он считал меня идиотом, раз я поверил, что такой парень как он, может так рано завершить свою карьеру.

Нет, в его истории было что-то еще, но я уважал его границы. Если он не хотел — или не мог — рассказать мне правду, то я не стал давить.

Когда они оба были в городе, Саманта и Оуэн поочередно забирали своего трехлетнего сына. Поскольку сейчас была очередь Оуэна, я подвез Саманту домой из ресторана. Кроме того, сегодня была моя очередь готовить ужин.

Одним из немногих блюд, которые я умел готовить, были спагетти с фрикадельками, которыми я сейчас и занимался. Когда я рос с отцом-итальянцем, то никогда не клал фрикадельки в макароны. Сначала макароны. Мясо — сверху. Так обычно готовили в Италии, если только ресторан не обслуживал туристов. Так мне говорил папа.

В детстве у нас не было возможности побывать там всей семьей. Единственный раз, когда я оказался в этой стране, — это быстрая поездка на военно-морскую авиабазу Сигонелла на Сицилии перед тем, как стать членом команды.

— Я