буквально взорвалось в истерике. Внутренняя пружина, которую он сдерживал, дошла до предела допустимого сжатия и распрямилась в неистовом бешенстве. Он прыгнул на полметра вперёд и исступлённо залаял.

Я отпрянул, отшатнулся и невольно сделал несколько шагов назад, но тут же вспомнил услышанное когда-то давно утверждение, что волки не умеют лаять, и понял, что передо мной собака.

Собак я тоже не люблю, честно сказать — даже побаиваюсь. Но осознание того, что это не дикий зверь, сбежавший из зоопарка или забредший сюда из леса, придало сил. Это всего лишь пёс, пусть злой и сильный, но всё-таки не дикий, наверное, городской, бездомный, и поэтому такой агрессивный.

Я где-то слышал, что собаки, как, впрочем, и все живые существа, особенно те, которые издревле сопровождают человека, очень хорошо нас чувствуют. Это своего рода элемент приспособления к особенностям друг друга. И если человек трусит, если он боится собаки, то она это сразу понимает и будет давить на человека, будет вынуждать его сдаться, развернуться и кинуться прочь. Тем самым человек подставит себя под нападение, поставит в более удобную для атаки позицию.

Поэтому я взял себя в руки, самоуверенно шагнул вперёд и вернулся на исходную точку, с которой он меня согнал. Занёс руку вверх, как бы показывая, что собираюсь его ударить, и громко, что было силы, заорал.

И это сработало. Пёс вдруг обмяк, поджал уши и хвост, сгорбился. Он всё ещё смотрел на меня, но теперь в его глазах был лишь страх и унижение. Он был смешон и жалок. Несколько секунд зверь размышлял, что делать дальше, но потом стремглав развернулся и кинулся наутёк — прочь отсюда, от меня и моего кулака.

Я обернулся. В полусотне метров, возле кабриолета, уже стояли машины полиции и скорой помощи. Блондинка оживлённо жестикулировала и махала руками.

Я доковылял до красного седана и заглянул внутрь через разбитое, вывороченное стекло.

В салоне был только один человек — парень, сравнительно молодой, лет тридцати или около того. Лицо в крови, но он жив. Более того, изодранными непослушными руками пытается освободиться от опутавшего его кокона.

— Эй, парень, как ты? — только и смог вымолвить я.

Он поднял голову, тупо, непонимающе посмотрел и что-то ответил. Шоковое состояние ещё не прошло, поэтому ничего вразумительного не получилось.

— Спокойно, друг, — сказал я, — старайся поменьше двигаться. «Скорая» уже тут, сейчас тебе помогут.

Одной рукой я опёрся о крышу, а другой взялся за ручку двери и дёрнул на себя. Дверь не поддалась, заклинило.

— Кажется, у меня сломан позвоночник, — прохрипел он и в отчаянии опустил руки с зажатыми в них ремнями кокона. — Не чувствую своих ног.

— Это просто болевой шок, — попытался успокоить я. — Скоро пройдёт.

— Где Гарольд?

— Кто?

— Гарольд. Мой пёс.

— Ах, это твой пёс… Он убежал.

— Он жив? — с надеждой спросил бедняга.

— Живее всех живых, даже успел на меня полаять.

— Ума не приложу, что на него нашло… — Парень откинул голову назад, на сиденье, и закатил глаза. — Бросился на меня…

— Эээ… — Мне показалось, что он сейчас отключится, и я решил поддержать разговор: — Ты имеешь в виду — там, на дороге?

— Да… — Он приподнял голову и вернул глаза в естественное положение. — Мы ехали по трассе, и Гарольд вдруг, ни с того ни с сего набросился на меня. Вцепился в руку… Из-за этого-то всё и произошло. Никогда с ним не происходило ничего подобного. Покладистый, спокойный пёс…

— Бывает. — Я вспомнил слюну, капавшую с клыков, низкий глухой рык и исполненный звериной кровожадности взгляд. Не очень-то верилось в то, что пёс был спокойным и покладистым.

— Кстати, ты, наверное, тот, в кого я врезался?

— Да, это так.

— Мне очень жаль, что так вышло. — Он виновато на меня посмотрел. — Надеюсь, ты не сильно пострадал?

— Так, самую малость, — уверенно ответил я. — Не переживай, всё будет хорошо.

Сзади послышался топот и тяжёлое дыхание. Я обернулся. Это были полицейские и медики. Кажется, моя миссия на этом заканчивалась.

Один из медбратьев тут же принялся за меня.

— Пройдёмте в машину, — сказал он, — мне необходимо вас осмотреть.

Я был изрядно потрёпан, болело колено, ныло в боку, а ещё где-то разорвал рубашку — в таком виде являться на службу уж точно не стоит.

— У вас есть видеофон? — спросил я. — Мне нужно позвонить шефу, сказать, что опаздываю.

— Есть, но для начала мы вас отвезём в больницу и проведём обследование.

Глава 3. Самое плохое, что могло случиться

Дома было пусто и тихо.

Не то чтобы я удивился отсутствию Дейдры, скорее наоборот — в её обыкновении даже в выходные вести активный образ жизни. В отличие от меня, она не спит до обеда и далее, а встаёт рано.

Но что сразу бросилось в глаза, так это именно пустота, какая-то сверхъестественная, словно из квартиры ушёл дух, который тут жил. Ещё утром это было уютное гнёздышко, а теперь квартира стала просто квартирой — бетонно-пластиково-стеклянной коробкой и не более того.

Двоякое чувство, непонятное.

С одной стороны я, конечно же, торопился.

Когда звонил шефу с места происшествия, он едва сдерживал недовольство. Мне кажется, шеф решил, что я симулирую, ищу отговорки, чтобы не ехать в командировку. В какой-то момент шеф даже прикрикнул, и пришлось отойти подальше от экрана, дабы продемонстрировать ему картину аварии и своё помятое состояние. В итоге он дал два часа на то, чтобы привести себя в порядок и явиться на работу.

Так вот, в создавшейся ситуации присутствие Дейдры было бы совсем нежелательным. Мало того, что она бы сильно расстроилась, так начала бы расспрашивать об обстоятельствах происшествия, задавать уйму дополнительных вопросов, что затянулось бы на добрых полчаса или даже больше. Потом Дейдра наверняка упрашивала бы меня остаться, говорила бы, что не отпустит, и так далее — короче, в отведённое время я бы точно не уложился.

С другой же стороны, тишина пугала. Было в ней что-то зловещее, предвещающее беду. И я сейчас был бы рад увидеть Дейдру, как всегда спокойную и мудрую, чтобы она обняла меня и сказала бы, что всё хорошо и незачем тревожиться. Одно её присутствие действовало на меня умиротворяюще.

Я разулся и прошёл в спальню, где все мои надежды рухнули как карточный домик.

На кровати лежала сумка.

Большая чёрная дорожная сумка, которую Дейдра брала с собой в поездки — в наши совместные путешествия, а иногда она доставала её, когда мы собирались на пикник.

Одно было ясно как день: если Дейдра