правила знали только двое. Конечно, теперь Мануэль тоже в курсе, но легче ему не стало.

На несколько секунд повисла тишина, никто не шевелился. Затем альферес сделал знак Акосте, и та начала:

— Возможно, вы хотите позвонить кому-то из друзей или родственников, чтобы они поехали с вами…

Мануэль в замешательстве посмотрел на сержанта. Ее слова едва до него долетали, словно женщина-гвардеец находилась в другом измерении или под водой.

— А что от меня нужно?

— Как я уже сказала, покойного доставили в морг больницы Луго. Там вам сообщат, что делать дальше, и выдадут тело, чтобы вы могли организовать похороны.

Демонстрируя спокойствие, которого он на самом деле не испытывал, Мануэль поднялся с дивана и направился ко входной двери, вынудив гвардейцев следовать за собой. Писатель пообещал сразу же позвонить сестре, как только стражи порядка уйдут. Понимая, что нужно проявить самообладание, если он хочет поскорее отделаться от визитеров, Мануэль пожал гвардейцам руки и выдержал их пристальные взгляды, так не сочетающиеся с демонстрируемым при прощании дружелюбием. Еще раз поблагодарив альфереса и сержанта, он закрыл за ними дверь.

Прижавшись к холодному дереву, хозяин дома постоял несколько секунд в полной уверенности: стражи порядка слушают, что происходит внутри. С этой точки писатель по-новому взглянул на коридор, ведущий в гостиную: он походил на узкий стебель цветка, тянущегося к свету. Квартира, которую Мануэль делил с Альваро вот уже пятнадцать лет, с непривычного ракурса показалась огромной. Солнечные лучи падали из окна, заливая белую мебель и стирая границы между ней, стенами и потолком. И эта знакомая и уютная территория вдруг перестала быть домом и превратилась в ледяной океан, в безрадостную пустыню. И писатель снова почувствовал себя крайне одиноким, как в ночь, когда умерла сестра. Он обещал гвардейцам, что позвонит ей…

Мануэль грустно улыбнулся. Больше всего ему хотелось, чтобы это было возможно. Нахлынула тошнота — горячий незваный поток, — и глаза наполнились слезами: писатель понял, что единственные два человека, с которыми он хотел бы поговорить, мертвы.

Подавив рыдания, Мануэль вернулся в гостиную, снова сел на диван, взяв со столика мобильник, разблокировал его. На экране появился номер Альваро. Несколько секунд писатель смотрел на него, затем вздохнул и принялся искать в телефонной книге другого абонента.

Ему ответил нежный женский голос Мей Лю, секретаря, которая трудилась у Альваро вот уже больше десяти лет.

— Привет, Мануэль, как дела? Работа над книгой движется? Я сгораю от нетерпения. Шеф говорил, что роман очень захватывающий…

Он резко оборвал ее:

— Мей, где Альваро?

На другом конце провода ненадолго воцарилась тишина, и Мануэль сразу понял, что она соврет, и даже, можно сказать, прозрел, на секунду увидев тайные механизмы, управляющие людскими жизнями и, к счастью, почти всегда остающиеся скрытыми от глаз.

— Ну как же… он в Барселоне.

— Не ври мне, Мей! — Прозвучало грубо, хотя он не произнес, а скорее прошептал это.

Вновь возникшее молчание убедило Мануэля в том, что секретарь попалась и тянет время, отчаянно пытаясь найти способ выкрутиться.

— Я тебе не вру. С какой стати? — Голос Мей теперь звучал пронзительно, будто она вот-вот расплачется. Извинения, вопросы… Обычные хитрости, чтобы уйти от прямого ответа. — Альваро… Альваро в Барселоне, на встрече с руководством каталонской сети отелей.

Мануэль сжал телефон так сильно, что костяшки пальцев побелели, закрыл глаза и огромным усилием подавил желание швырнуть мобильник подальше, сломать или разбить его, лишь бы не слышать этой лжи, которая вливалась потоком с другого конца провода. Затем заговорил, еле сдерживаясь, чтобы не сорваться на крик:

— У меня только что были двое гвардейцев. Они сказали, что Альваро погиб в ДТП и его тело находится в морге Луго. Поэтому еще раз спрашиваю — ведь ты, черт побери, точно знаешь ответ на этот вопрос: где твой шеф? — Мануэль говорил тихо и отчетливо, чеканя каждый слог и пытаясь не давать волю гневу.

Голос секретаря превратился в завывания, и писателю едва удалось разобрать слова:

— Мануэль, мне так жаль…

Он дал отбой. Мей могла бы стать его третьим спасательным кругом, но и этот лопнул.

Ледяная пустыня

В зале ожидания больницы веяло печалью. Между двумя рядами пластиковых стульев, установленных друг напротив друга, остался только узкий проход. В спертом воздухе пахло немытыми телами, и это зловонное облако окутывало ожидающих людей с печатью страдания на лицах. В замешательстве Мануэль вернулся в коридор, но охранник за стойкой не сводил с него глаз, и писатель кивнул, давая понять, что будет находиться где положено. Он отказался от идеи пройти к единственному свободному месту: пришлось бы пробираться между коленей и ног сидящих, бормоча бесчисленные извинения и спотыкаясь о чужие конечности. Мануэль решил, что будет стоять, а чтобы не привлекать всеобщего внимания, прислонился к стене, поближе к выходу, в надежде на порцию свежего воздуха. Правда, платой за это был суровый взгляд охранника.

Луго встретил Мануэля серым небом, словно тягостная атмосфера зала ожидания распространилась на весь город. Пасмурная и прохладная погода — температура едва поднялась до двадцати градусов — разительно отличалась от знойных солнечных дней, ознаменовавших начало сентября в Мадриде. Как будто бы писатель оказался в романе, автор которого применил литературный прием, чтобы создать печальную и гнетущую атмосферу.

Аэропорта в Луго не было. Мануэль сначала хотел прилететь в ближайший город, Сантьяго-де-Компостела, и взять там машину напрокат. Но чутье подсказывало, что он изведется, сперва ожидая рейса, а затем сидя без дела в салоне самолета. Самым сложным было отыскать в шкафу, где висела их с Альваро одежда, небольшую дорожную сумку, куда писатель впопыхах побросал самое, на его взгляд, необходимое. Правда, позже выяснилось, что он набрал с собой кучу ненужной одежды и забыл почти все, что следовало взять. Вспоминая последние минуты, проведенные дома, Мануэль думал, что это скорее походило на побег. Он быстро проверил, какие рейсы вылетают из Мадрида, в спешке собрался, намеренно избегая смотреть в сторону комода, на их совместный с Альваро снимок. Фотографию, которая теперь стояла у него перед глазами, сделал их общий друг в прошлом году, когда они ездили на рыбалку: Мануэль задумчиво смотрел на серебряную поверхность моря, а Альваро, подтянутый, с темно-русыми, сияющими в лучах солнца волосами, любовался своим партнером с одному ему свойственной таинственной улыбкой. Фотографию вставили в рамку, и писатель не мог на нее наглядеться. Она, кажется, отражала самую его сущность: человек, упускающий драгоценные моменты жизни, которые больше не повторятся. Краткий миг, запечатленный камерой, подтверждал подозрения Мануэля: он