пытаясь придумать с чем бы сравнить, а потом чуть ли не в лицо сунул мне свой указательный палец, — С мой палец во. А когда городская стража засаду на него организовало, так эта бестия целый отряд солдат раскидало. Десять человек. Кому голову оторвало, кому шею сломало, кого о стену швырнуло. Выжил только один: Мика десятник. Так он такие страсти потом рассказывал. Мол, и огнём оно дышало, и могильным холодом от него веяло и рога в два локтя длиной, а когти такие, что добрую сталь рвут.

— Понятно, — оборвал его тираду Бернард, — Говоря простыми словами, никто это ваше чудище вживую не видел. Зато напридумывать успели уже с три короба, и ещё на коробок останется.

— Не, — задумчиво протянул мужик, назвавшийся Янеком, — Я Мику знаю. Он честный мужик, врать не станет. Разве что приукрасит, но только ради того, чтоб ему налили.

Мужик замолчал, уставившись на ленту извилистой дороги, пролегавшую между полей. Солнце уже коснулось своим краем далекой полосы тёмного леса, и начало медленно тонуть в нём, разливая по небу тёплый оранжевый свет. Приближалось время, когда на землю опустится тяжелая хмарь серых сумерек. Время, когда здешняя бестия выходит на ночную охоту.

Вдалеке уже виднелись первые одинокие домики предместий, за которыми возвышалась стена деревянного частокола. Мужики, которых мы подобрали на тракте начали заметно нервничать. Они тихо о чем-то переговаривались и то и дело поглядывали в мою сторону, явно не зная как начать разговор.

— Добрый господин, — наконец начал Янек, — Может, вы скажете своим бойцам, чтоб подхлестнули лошадей. Мужики нервничают. Боятся, что не успеем мы, значится, до комендантского часу то. А, ежели так, то стража закроет ворота и не пустит нас в новый город.

— Эй, Освальд! Давай потарапливайся, если на улице ночевать не хочешь, — крикнул я, чуть привстав на козлах.

— Если и у этой телеги ось сломается, мы все будем ночевать на улице, — отозвался тот, но лошадь всё-таки подстегнул.

— Новый город? — поинтересовался я, повернувшись к Мике, который ехал рядом с нашей телегой, на той самой кобыле, которую они с мужиками распрягали.

— Ну да. За вон ентим частоколом у нас новый город. Снаружи — предместья. А старый город он дальше, уже за каменной стеной. Там живут в основном богатые купцы, вельможи и цеховики. Простых мужиков вроде нас туда пускают только по большим праздникам, на городскую ярмарку. Или на казнь поглазеть. Вон, давеча тут орден ведьму жёг, так на мраморной площади почитай полгорода зевак собралось. Три сотни человек, а может и все четыре.

Мда… Значит орден и тут успел пустить крепкие корни, а заодно и подпустить знатных шептунов в головы местному мужичью. С этими грёбаными фанатиками теперь лучше быть очень осторожными. Теперь у нас в отряде не только три мага, но ещё и половина бойцов — дезертиры из рядов святого воинства. И эти самые дезертиры знают слишком много, чтобы оставлять их в живых. Их, и всех кто с ними общался.

— Три сотни человек? — вклинился в разговор Вернон, — Мне казалось, что в Вестгарде проживает тридцать тысяч человек. На худой конец — двадцать, но точно никак не меньше.

— Вы уж простите меня, добрый господин, — почему-то Мика ко всем бойцам отряда обращался именно так. Или боялся кого-нибудь разозлить, или просто не стал запоминать имена. Парни то, в отличие от меня, их не скрывали, — но счёту до таких чисел я не обучен, потому не могу сказать наверняка. Да и не нужно оно мне. Один же хрен, больше сотни монет я ни в жизни не видывал. Это вон, в верхнем городе учат счёту и даже читать. Оно им там зачем-то понадобилось. А так, — мужик почесал затылок, — Много народу то было. Почитай целая площадь набралась.

— И в чём эта колдунья была виновна? — поинтересовался Вернон. Подобные истории очень сильно задевали парня. Видать потому, что перекликались с той, которая произошла с его наставницей.

— Дак известно в чём, — пожал плечами Мика, — Она же с бесами сношалась, а по ночам голой плясала на местном кладбище, беспокоя мёртвых. А ещё старосту пыталась совратить с праведного пути, из-за чего наколдовала его жене чирьи, бородавки и недержание.

— В общем, всё как обычно, — лекарь сплюнул и отвернулся. Продолжать этот разговор у него желания не было. Да и мужики оказались не шибко разговорчивыми. До предместий добирались молча.

Как только мимо начали проплывать первые дома, наши невольные спутники один за другим начали спрыгивать с телеги и разбредаться по своим хибарам. К воротам в новый город с нами остался лишь Янек, да тот самый любопытный паренёк.

— Стой, кто идёт! — донёсся окрик с неказистого на вид, бревенчатого надвратного парапета, — Назовись!

— Янек, — крикнул мужик, — И Свен.

— Вас-то я знаю, — крикнул стражник, наполовину высунувшись из-за частокола, — А кого это с вами нелёгкая принесла.

— Не знаю. Наёмники какие-то говорят, — крикнул мужик и, посмотрев на нас, виновато пожал плечами. Мол, извиняйте, но тут я ничего сделать не могу.

— Наёмники? А похожи, на бандитов с большой дороги! Вертайте взад. Нечего вам в нашем городе делать!

Ну вот, опять двадцать пять. Началось, блять. И как этого хера уламывать? Ладно, попробуем сначала по-хорошему. Не получится… Что ж, у меня до сих пор в сумке остался подарочек от Епископа из Деммерворта. Придётся пустить в ход его.

— Добрый человек, мы весь день были в пути и очень устали с дороги. К тому-же, как рассказал нам Янек, в округе ночью небезопасно. Вы оставите гостей города на улице на верную смерть. Или, может быть, мы как-нибудь сможем договориться.

Мужик задумчиво уставился на меня, что-то прикидывая в уме. Судя по тому напряжению, которое проступило на его, не обезображенном интеллектом лице, он пытался понять, стоят ли деньги той выволочки, которую он получит от старшего, за то, что пустил чужаков в город. Тяжелая работа мысли продолжалась примерно с минуту, а затем на парапет поднялся второй стражник. Они начали о чем-то тихо переговариваться, то и дело поглядывая в нашу сторону.

Совет занял ещё пять минут. Затем стражник снова повернулся к нам, и вынес свой вердикт:

— Янека и Свена я впущу. А вы упёрдывайте отсюдова, пока я собак не