Папа подозрительно щурится.

– Звучит так, будто ты болеешь за Чикаго…

Эрик возмущенно хмурит брови.

– Чед, да я бы никогда…

Я подталкиваю его локтем.

– Да он просто запал на Брюса Джеймса.

Не то чтобы я его за это виню: я и сама запала на Брюса Джеймса. Еще бы, ведь он самый талантливый, дружелюбный и прекрасный игрок в современном бейсболе. ИМХО.

Папа улыбается в ответ:

– О’кей. Ладно. Я понимаю. Джеймс – достойный противник, как и их запасной питчер. Это будет интересная игра. – Он хлопает в ладоши, словно тренер, который хочет собрать игроков на совещание. – Эрик, Чарли, собирайтесь побыстрее. Мы выезжаем через двадцать минут. Кевин и Диего… идите домой.

Кевин и Диего страдальчески вздыхают, но все же собирают свои вещи и идут к выходу, а мы с Эриком отправляемся в душ.

По отдельности, конечно. Эрик моется в душе гостевой комнаты, которая, по сути, уже принадлежит ему, ведь пока его родители отсутствуют или папа уезжает на выездные игры, он живет у нас дома. Я бегу в свою ванную и трачу все двадцать минут на то, чтобы морально подготовиться к сегодняшнему вечеру. Я все ему расскажу. Я признаюсь в своих чувствах. Обязательно. У меня все получится.

Я не приступаю к исполнению моего плана до восьмого иннинга [10]. Вовсе не потому, что я трусиха, которая не может подобрать нужные слова, а потому что я огромная трусиха, которая не может подобрать нужные слова. К тому же если бы я сделала это во время первого иннинга и получила отказ – остаток игры прошел бы очень неловко. Конец матча подходит как нельзя лучше. Плюс сегодняшняя игра довольно скучная, а мое признание точно добавит происходящему немного драматизма.

Питчер подает мяч, и Эрик вздыхает у меня над ухом.

– Твой отец был прав насчет их запасного питчера. Наклбол [11] Кастилло – настоящее произведение искусства. Мне тоже не помешает научиться этому приему.

Я наблюдаю за очередной подачей Кастилло. Слайдер [12]. Этот бросок почти так же хорош, как и предыдущий.

– Если научишься бросать хороший наклбол – тебя примут в любую команду лиги, какую сам выберешь.

Уголок его рта еле заметно ползет вверх, но глаза все так же прикованы к питчеру. Фастбол [13].

– Я выберу ту команду, в которой будешь играть ты.

Я закатываю глаза, но у меня на сердце становится теплее. Эрик пихает меня локтем.

– Когда нас позовут в лигу, надо будет добавить в наши контракты специальное условие, что мы играем только в паре. Мне не нужен другой кэтчер.

Я вздыхаю. Это очень мило с его стороны, но мне не попасть в Высшую лигу. Девушкам туда путь закрыт. Мои мечты закончатся вместе со старшей школой.

– Эй, – Эрик наконец отрывается от игры и хмурится, глядя на меня, – что за унылые вздохи? Ты знаешь, что в Высшей лиге нет никаких правил, которые запрещали бы принимать девушек.

– Да, и все же они еще не приняли ни одной.

– Значит, ты будешь первой.

– Ну конечно. Ты не хуже меня знаешь, что это мой последний сезон.

Эрик смотрит на меня с явным недовольством.

– Шарлотта Гастингс, ты – лучший хиттер [14] в нашем дивизионе, и у тебя лучшие показатели среди всех молодых кэтчеров штата. У тебя столько же шансов попасть в Высшую лигу, как и у каждого из нас, только вот ты заслуживаешь этого гораздо больше, потому что работаешь усерднее, чем все мы, вместе взятые.

Это неправда. Эрик работает так же усердно, как и я. Папа тренирует нас с тех пор, как нам исполнилось четыре года. Найти хорошего питчера-левшу не так-то просто, так что за Эриком уже охотится целая толпа спортивных скаутов. Если он закончит этот сезон без серьезных травм – его ждет блестящая карьера в бейсболе.

А вот у меня совсем другой случай. Это просто суровая реальность. И все же, если Эрик хочет сделать комплимент моим спортивным талантам, то кто я такая, чтобы его останавливать? Дело в том, что это не просто слова: он правда верит, что я могу попасть в Высшую лигу. Я всегда была реалисткой, а вот Эрик искренне удивится, когда ни одна университетская команда ни проявит ко мне никакого интереса.

Он кладет руку на спинку моего сиденья и сжимает мое плечо. От этого объятия мне хочется растаять. В моем рейтинге объятий Эрик занимает второе место, сразу после моего папы.

– Не расстраивайся раньше времени, – говорит он. – У тебя все получится. Вот увидишь.

Он еще раз сжимает мое плечо, но не убирает руку со спинки моего сиденья. Мое сердце начинает биться еще сильнее. Раньше он никогда так не делал! Может, у меня все-таки есть шанс. Кстати говоря… Я делаю глубокий вдох. Сейчас или никогда.

– Слушай… – я прочищаю горло, – это совсем не в тему, но…

Эрик искоса смотрит на меня, дожидаясь, пока я закончу предложение. Я мысленно ругаю себя за трусость и, небрежно пожав плечами, говорю:

– У тебя есть какие-нибудь планы насчет выпускного?

Он ухмыляется.

– Ага. Я иду с Шелли Тернер.

Он бросает эту фразу с таким безразличием, как будто это обычная беседа, а не драматичное признание в любви.

Мысли путаются у меня в голове. У него уже есть пара. Я наклоняюсь вперед, и его рука соскальзывает со спинки моего стула.

– Шелли Тернер? – спрашиваю я. За все школьные годы мы с ней не обменялись и парой слов, но я ее уже ненавижу.

Эрик улыбается еще шире.

– Она красотка, да?

– Конечно, она красивая. Если тебе нравятся идеальные рыжеволосые секс-бомбы вроде Джессики Рэбит или Скарлет Йохансон, – ворчу я. Мне приходится одновременно справляться и с ревностью, и с разбитым сердцем.