вечных забот, недосыпа и дрянной еды. Да и форменный серый чепец её не красил. Эдна стойко переносила приступы плохого настроения своей хозяйки, была терпелива и, что самое важное, не склонна трепать языком.

Я уложила карточку в конверт из тонкой бумаги и передала ей.

— Поезжай в имение Олбриджей и передай сэру Леонару лично в руки. Только не сообщай, что это от меня. — Вместе с конвертом в обветренные руки перекочевала пара серебряных монет. — А на обратном пути можешь купить себе чего-нибудь в городе.

Эдна неуверенно улыбнулась.

— Леди Вилфорт, — начала она робко, — вы уверены, что стоит?..

Я подняла брови, и служанка тут же смешалась. Прежняя Айрис уже бы накричала на неё за такую вольность.

— Думаешь, я собираюсь провернуть какую-нибудь глупость? — спросила я. — Буду вешаться ему на шею и умолять о любви?

Лицо её было столь красноречиво, что я рассмеялась.

— Эти письма добра не делают, — вздохнула Эдна, тщательно подбирая слова. — Одно расстройство и неприличие.

— Нет, с этими глупостями покончено. — Кажется, моё спокойствие здорово её удивило. — Просто сделай так, как я прошу. И сама всё увидишь.

— Слушаюсь, моя леди.

Отослав служанку, я подрядила пару горничных сменить постель и натаскать горячей воды в купальню. Айрис провалялась без сознания несколько суток, так что мытьё было не прихотью, а необходимостью. Вместо шампуня — брусок мыла, пахнущий лавандой и мятой. Вместо зубной пасты — буроватый порошок в костяной коробочке. Принюхавшись и растерев пальцами, я без проблем опознала в нём мел с истолчённой в пыль пряной гвоздикой. Зубной щётки рядом не оказалось, вместо неё лежал пучок лоскутков из грубого полотна. Берёшь, значит, мочишь такой лоскут, а потом натираешь зубы порошком, пока руки не отвалятся. Нашёлся даже местный дезодорант, смесь соды с крахмалом. От пота эта присыпка не спасала, но хоть вонять не буду.

Горничные, отчего-то, не спешили уходить. Дать им на чай? Содержание на Айрис выделялось приличное, но вот свободных денег у неё почти не было. А я и так сунула Эдне два серебряных… Похожие друг на друга, будто сёстры, горничные демонстрировали разный стиль ожидания: левая просто стояла, сложив руки на переднике, в то время как правая притоптывала в нетерпении и помахивала ковшом. Кажется, они хотели меня помыть.

Вспыхнув до корней волос, я вцепилась в воротничок сорочки так, будто её уже стаскивали. Чтобы какие-то незнакомые девицы меня мылом натирали? Нет, спасибо. Кажется, правую звали Джеммой, но я бы в таком вопросе на память Айрис полагаться не стала. Для неё даже Эдна была не совсем человеком, что уж говорить о девицах, с которыми она пересекалась раз в вечность.

— Можете идти, — велела я, косясь, как пугливая лошадь. — Настроение побыть одной.

Эти две перечить мне не осмелились. Только переглянулись, будто обменялись мыслями по воздуху: «А наша-то леди совсем ку-ку». Фыркнув, я закрыла за ними дверь и подперла креслом на всякий случай. А то мало ли, кому взбредёт в голову припереться в самый разгар купания.

Доставшееся мне тело было худым до болезненности, рёбра можно было пересчитать. Однажды горе-жених назвал Айрис коровой — и с тех пор она ела ровно столько, чтобы не протянуть ноги, отказывая себе во всём. Постоянный голод не прибавил ей ни доброты, ни сердечности. Испытывая злость на эту дурынду и жалость к ней одновременно, я пообещала нам обеим, что отныне не встану из-за стола, не поев как следует.

Я дважды промыла копну чёрных волос, сполоснула лимонной водой. Оттёрла кожу грубой щёткой. Вода остывала быстро, так что расслабиться как следует не вышло, но вылезла я в куда лучшем настроении, чем была до этого. Замотавшись в приготовленную горничными простынь, я уселась к огню — просушить волосы и подумать, как бы всё получше организовать.

На столе размеренно капала клепсидра — водяные часы, что были здесь в ходу вместо механических. До назначенной встречи оставалось ещё шесть часов. Мне хотелось не просто отделаться от герцога Олбриджа, как от репья на подоле, о нет. Я хотела распрощаться с ним так, чтобы он этот день каждый вечер перед сном вспоминал и скрипел зубами.

Глава 3

Ресторация занимала отдельное здание в два этажа — немыслимая роскошь для тесного центра города. Я даже задержалась, разглядывая мраморные колонны и барельеф с легендарным сюжетом похищения богини. Но долго глазеть мне не дали. Вышколенная прислуга встретила меня уже на пороге, да с таким восторгом, будто я лично спасла мамашу каждого. Ещё бы, дочь Третьего советника и богатейшего рода пожаловала. Для Айрис всё было привычно. Меня же раздражал этот селевой поток неестественных улыбок, расшаркиваний и заискивающих взглядов. Страх не потрафить такой важной шишке расходился от них, как круги по воде.

Я уже было подумала, что с таким кортежем вся моя конспирация полетит к чертям, но нет. Вместо того, чтобы вести меня через анфиладу залов на виду у всех, усатый метрдотель отступил за вазоны с экзотическими деревцами. Поглядывая по сторонам, он отворил с виду неприметную дверь в стене.

— Прошу, леди Вилфорт, — сказал он столь тихо, чтобы услышала только я.

— Ловко у вас тут всё устроено, — похвалила я, вступая в тускло освещённый коридорчик. — Популярная услуга, должно быть?

— Даже солнце нуждается в отдыхе от лишних глаз. — Вежливый, но уклончивый ответ подсказал, что никакие детали мне раскрывать не собираются.

Что же, тем лучше. Не болтают про других, значит, не сболтнут и про меня.

Коридорчик оканчивался лестницей, а та вывела нас к площадке с единственной дверью. Ни следа паутины и пыли, ковровая дорожка вычищена, дверная ручка натёрта до блеска. Здесь либо часто убирали, либо ходом регулярно пользовались.

Метрдотель пропустил меня в кабинет. Обставленный с большим вкусом, он вызывал желание задержаться подольше, согреться после холодного осеннего воздуха. Я подошла ближе к камину, попутно отметив, что здесь не было окон. Умно.

Тяжёлое платье так и вынуждало куда-нибудь присесть. Я опустилась в уютное кресло, с шелестом сминая юбки.

— Меню…

— Нет, благодарю. — Я улыбнулась, стаскивая бархатные перчатки. — Боюсь, у меня не будет аппетита. От вас требуется лишь проводить герцога Олбриджа прямиком сюда.

— Понял, миледи. Будет исполнено в лучшем виде.

Ох, тяжело мне далась эта стойкость. Есть хотелось так, что даже круглые подушки-думки