— Пока жив, — добавил самый старший из амаиров, подчеркнув первое слово. — Оборот прошел слишком рано, наш лекарь пытается справиться с последствиями.

«Пока жив», — мысленно потянула Шарлинта. По договору между амаинтами и ее предком любая попытка убить или причинить вред одному из трехипостасных каралась смертью на месте без судебного разбирательства. Ее меняли на жизнь двух наследных принцев. Поэтому король и амаинты оказались в Чардифе. Нельзя было отложить это на неделю до возвращения королевы и принцесс во дворец. А на жизнь двух ли принцев ее собирались поменять?

— А Алан? — вслух спросила она, не глядя на гостей.

Было стыдно. Шарлинта не присутствовала там, на городской улице, она никак не могла повлиять на произошедшее, да и вряд ли братцы прислушались к ней, будь это иначе. Но как представителю династии Дерхайт было стыдно за поведение Альбера и Алана.

— Младший принц и его сопровождающие задержались в гостях у амаиров, — ответил ей отец. — Уважаемые амаиры подождут, пока ты соберешься в путь, и проводят нас к ним.

«Соберусь в дорогу? Прямо сейчас? Но как же?» Шарлинта до крови прикусила губу, не позволяя многочисленным вопросам, метавшимся сейчас в голове, прозвучать вслух. Облизнула пересохшие от волнения губы, почувствовала металлический привкус крови и внутренне собралась. Девушка понимала, что все эти метания и страхи гости сейчас буквально считывают с ее лица, но маску спокойствия получилось вернуть не сразу.

— А если я откажусь? — спросила принцесса, не отводя взгляда от лиц гостей.

Голос прозвучал ровно и спокойно. Амаинты прекрасно поняли, что вопрос предназначен именно им. Шарлинта в свое время внимательно читала тот самый договор между амаинтами и ее предком. Смешанные браки между веллорийками и трехипостасными могли быть возможны только при добровольном согласии потенциальной невесты.

— В договоре указана принцесса Веллории без уточнения имени, — снова ответил Икрей.

В глубине ледяных глаз появились задорные смешинки. Выражение лица старшего амаира не изменилось, только уголок губ чуть дрогнул. Или Шарлинте это показалось? Средний амаир смотрел по-прежнему доброжелательно и с …восхищением? Или это опять ее больное воображение постаралось?

Шарлинта хотела было напомнить, что Ниаэль всего восемь, но вовремя одернула себя. Заберут девочку и воспитают покорную будущую жену. Попытаются, по крайней мере.

Шарлинта повернула голову и встретилась взглядом с королем. Он редко смотрел ей в глаза. И вообще редко смотрел на нее. Слишком уж старшая принцесса была похожа на него самого и свою деспотичную бабушку. Даже магический дар получила от покойной королевы в полном объеме. Самому королю магии не досталось ни капли. В отрочестве и ранней юности натерпелся он от этой магии, и все свои детские страхи и комплексы перенес на старшую дочь.

Король молча смотрел на Шарлинту. Не просил, не требовал. Девушка знала, чего ему это стоит. Ниаэль была поздним и любимым ребенком. Из всех четверых детей просто отцом король Веллории был только для нее, младшенькой. Но и сама Шарлинта любила Ниаэль не меньше. И отец это знал. Может, поэтому не давил, а просто ждал ее решение.

— Какое время мы проведем в пути? — глухо спросила девушка, снова переведя взгляд на гостей.

Эти простые слова дались ей с трудом. Хотелось сбежать куда-то подальше от Чардифа, спрятаться где-нибудь далеко-далеко, например в Двиртийской империи, и не принимать никаких решений. Но выбора не было. Она осознавала, что выбора у нее не было с самого рождения. Так, иллюзия мнимой свободы.

— Три недели, — ответил амаир Равенель. — У нас остались нерешенные дела в Веллории.

— Поедем верхом? Мне нужно сопровождение? — также глухо уточнила принцесса.

Девушке хотелось сбежать в свои покои, укрыться с головой одеялом и не вылезать из-под него, пока не рассосется комок страхов в животе, а в голове не появится порядок. Но приходилось стоять, держать безукоризненную осанку, сохранять внешнее спокойствие. Потом придется держать лицо перед матушкой и Ниаэль, а затем ехать в сопровождении чужих людей, точнее нелюдей.

— Верхом, — подтвердил амаир Равенель. — Сопровождение не нужно. Охрану мы обеспечим вам сами. Женщину, чтобы помогла с одеждой и прочим, также обеспечим. На территорию амаинтов девушка может приехать только как жена или невеста, поэтому свою горничную вы взять не сможете. Осталась маленькая формальность.

Средний амаир открыл деревянный ларец, который все это время держал в руках.

— Две формальности, — ответила Шарлинта, разглядывая широкий браслет на предплечье. — Вы внесете в договор мое имя и пункт о том, что не будете иметь никаких претензий к Веллории, если до свадьбы со мной произойдет что-то непоправимое.

Уголок губ старшего трехипостасного снова дернулся, как будто он пытался сдержать улыбку. Значит, не показалось. Глаза у него были не такие светлые, как у Икрея. Серо-синие, как небо перед летней грозой. Глубокие. В них можно было падать и падать. Почти как во сне. Если только позволить себе это.

— Непоправимое — это ваш побег, принцесса? — скептически уточнил Икрей.

«Вот же дикобраз колючий», — подумала она, продолжая смотреть прямо на старшего трехипостасного. Что-то такое было в этих глазах, помимо хорошо скрываемой улыбки. Только осознать, что именно, поймать мелькнувшую мысль принцессе не удавалось.

— Что вы, амаир Лантеранн, — произнесла она в ответ, так и не взглянув на младшего амаинта, откровенно пренебрегая правилами этикета.

Детское поведение, конечно, но она в стрессе, ей простительно. Жаль, что падать вовремя в обмороки так и не научилась. Не тому ее дед учил, кажется.

— Я выполню свои обязательства по этому договору, если вы примите мое условие. Клянусь магией и жизнью.

Сложила пальцы правой руки в закрепляющий клятву жест, по-прежнему смотря прямо в глаза Равенелю. Интересно, а что в ее глазах видит он? Отражается ли в них ледяной страх, уверенно поселившийся в желудке? Прочитать ее мысли амаинт не мог, да и не пытался. Магия заискрила, подкрепляя клятву и окутывая тело девушки разноцветным коконом. Красиво, наверное. Жаль, что со стороны ей не посмотреть. У стихийников кокон магической клятвы был под цвет самой стихии — белый, красный, коричневый или голубой, у магов смерти — черный, жизни — золотой, менталистов — серебристо-серый, артефакторов — медный. У Шарлинты, как у универсала, все цвета должны перемешиваться.

Взгляд Равенель оторвал первым. Амаинты переглянулись между собой и согласились. У Лин почему-то появилось чувство, что она запросила гораздо меньше, чем могла бы. Даже странно. Отец согласился на все, чтобы сохранить жизни наследных принцев. Если прямых наследников трона мужского пола не останется, веллорийская элита может попытаться сменить правящую династию. Вмешиваться в гражданские войны по договору амаинты не обязаны. Дед, конечно же, не остался бы в стороне, убрать неугодного правителя можно не только в открытом столкновении. Заинтересованность короля Веллории понятна. И все же зачем амаинтам понадобилась она, принцесса? Трехипостасные не отправляли посольств в другие королевства, формально для всего мира оставаясь частью Веллории. Знание основ дипломатии, истории, языков, литературы, придворного этикета, танцев, рукоделия — вряд ли подходящий набор для жены амаинтов. Не могут же они быть в курсе, что Шарлинту из-за сильного магического дара обучали немного по-другому, чем обычно принято. Ослепительной красавицей девушку также никто бы не назвал. Миловидная, но таких и среди обычных горожанок и селянок хватало. Каштановые волнистые волосы на солнце отливают золотом, лицо сердечком, веснушки на аккуратном прямом носике, упрямый подбородок, большие серо-зеленые глаза, коричневые брови и ресницы на тон темнее волос, пухлая нижняя губа. Вряд ли амаинтов привела сюда молва о ее неземной красоте. Зачем же им принцесса? Просто подвернувшаяся удачно возможность? Что она упускает в своих размышлениях?