Юля, подхватив сынишку на руки, заметалась. Бросив передвижное средство, побежала, на сколько хватало сил в сторону пешеходного перехода, успевая оглядываться на разыгравшуюся драму. В голове стучало: «Только бы успеть!». Костик притих, обняв ее за шею, понимая, что происходит страшное и цеплялся, как мог за маму. Перед глазами все прыгало…

Женщина добежала до развилки и услышала визг автомобильной резины. Глухой удар. Сердце ее остановилось. Сотрясаясь всем телом, она посмотрела туда… Муж, обхватив голову руками, застыл изваянием и смотрел куда-то вниз. Другой автомобиль перегородил проезд, развернувшись в сторону, будто до этого хотел объехать неожиданную преграду.

— Даша! — у нее ноги отнялись, Юля их почти не чувствовала. Противный писк в ушах. Земля качается. Она шла, как пьяная, с безумной надеждой в глазах, что ее материнское сердце ошибается. Только не Дашка!

«Пожалуйста, Господи, только не она…» — беззвучно выводили губы.

Красным пятном на асфальте куртка. Рюкзак в пыли. Тетрадки высунулись наружу из-за сдвинутой молнии замка. Одна ножка в ботинке неестественно подвернута.

Юлька не сразу поняла, что ее дергает за рукав мама Светы Клюевой:

— Юль, жива она, жива… Трогать только не надо. Сейчас скорая подъедет.

— А? — она не замечала, что сильно сжимает Костика, тот аж кряхтит и покраснел.

— Жива, говорю! Дай мне ребенка, Юль, ты на ногах не стоишь, — у нее вытянули сына, тот только пискнул: «Ма!», но не заплакал. — Не трогай ее! Слышишь? — Клюева снова дернула за рукав, пытаясь привести в чувство.

Юля, становилась ростом меньше, сползая на землю. На карачках доползла до Даши. Протянула трясущуюся руку, чтобы убрать волосы с лица, посмотреть на нее, убедиться, что дышит.

— Больно, мама… Мне больно, — захрипела девочка и снова притихла.

— Сейчас. Сейчас… Потерпи немножко, родная, — она не знала, чем помочь, как облегчить страдания своего ребенка и от этого было настолько хреново, что хотелось грызть щебень на обочине, ломать ногти об асфальт. Руки ходили ходуном, самопроизвольно тянулись ее потрогать, принять хоть какую-то часть агонии на себя.

— Юль? Я не знаю, как вышло… Юль, — рядом топтались туфли Проданова. В его голосе никому не нужное сожаление.

Сука! Лучше бы он молчал. Юлия подняла лицо. Из карих глаз по щекам стекали крупные слезы. Чистая, ничем не замутненная ненависть в них шарахнула не хуже электрического тока. Алексей понял, что жена все знает, все видела. Пошатнувшись, застонал.

— Прости, — опустился на корточки рядом, свесив голову на грудь.

— Нет. Молись, чтобы с ней все было хорошо. Или… Я. Тебя. Убью.

Глава 4

Что такое настоящий страх, Юля узнала только сейчас. Когти ужаса вцепились в затылок, пробираясь под кожу. Дергали за ниточки, выпуская вибрацию по всему телу. У нее отключался мозг, когда наступал предел… передозировка, которую она бы просто не вывезла.

Вой сирены реанимобиля. Резкий запах нашатыря, противный до тошноты. Ее оттащили от дочери. Плакал Костя. Мутным взглядом она нашла его… Такого маленького и беззащитного, захлебывающегося слезами. Он тянул к ней руки и трясся, всем существом хотел к матери, надеясь найти защиту. Люди и нервная обстановка пугали двухлетнего ребенка. Тетка, его держащая, никак не могла успокоить и нервно расхаживала, не выпуская из рук вертящегося и переходящего на визг ребенка.

В стороне водитель давал показания полицейским. Медики, осмотрев Дашу, осторожно погрузили ее на носилки.

Юлии предстояло сделать не простой выбор.

— Отвези сына домой. Я поеду с Дарьей. Ты понял? — голос казался чужим. Глаза сочились болью, будто ее живьем резали без наркоза.

Проданов, в кой-то веки, не спорил. Ему хотелось сбежать и не видеть поломанного тела дочери, пострадавшей по его вине. Свои координаты законникам Алексей уже выдал, как версию случившегося, из которой выходило, что они с Дарьей поругались. Отец хотел ее задержать, девчонка вырвалась и случайно вылетела на проезжую часть… О том, что в его машине была другая женщина, Проданов не сказал. Нелька сбежала, как только все случилось. Ясное дело, ей не нужны проблемы. Еще как-то придется с женой объясниться… Короче, он сильно попал. Будут последствия. Какого черта он повелся и припарковал автомобиль у школы? Каким местом думал, придурок? Как теперь все это разгребать прикажете?

Люди смотрели на Юлю в больнице и отводили глаза, испытывая неловкость. Тревогу матери не спутать ни с чем… Как она, заламывая руки, пристает к врачам, по-щенячьи заглядывая в глаза, просит откровенного ответа. Губы искусаны до крови и в контрасте с бледным лицом, женщина похожа на персонажа ужастика.

— Перелом ноги, ушиб мягких тканей. Главное, голова цела. Вашей дочери повезло, — хирург показывал на мониторе снимки. — Загипсовали, обезболили. Какое-то время нужно полежать в больнице. Идите домой. Она до утра проспит. Всем отдых не помешает, — говорил уже о чем-то своем, устало стянув очки и помассировав переносицу.

Юля понимала, что врач прав. Здесь обычная больница, где в палатах лежит по нескольку пациентов. Ей просто места нет. Но она вернется завтра, чтобы побыть с дочкой, поддержать ее.

Домой приехала уже за полночь, на такси. Открыв двери своим ключом, прислушалась к тишине в квартире. Руки и ноги еле слушались, сложность составляет повесить свою куртку на вешалку, нагнуться, чтобы снять обувь.

Шоркая ногами по полу, как древняя старушка, Юлия зашла в спальню. Костик спит, обиженно оттопырив нижнюю губу, глаза припухли. Перевела взгляд на большую кровать… Тот, кто выбил из-под ее ног табуретку с петлей на шее, тоже дрыхнет, словно нет за ним никаких грехов. Юлю передернуло от мысли лечь на свою половину. Она рассматривала его так, будто перед ней ядовитая кобра, а не мужчина, с которым прожила без малого пятнадцать лет. Те же взъерошенные темные волосы, нос с горбинкой, капризная линия губ. Придушила бы, паршивца… Да руки марать не хочется.

Все чувства к Лешику выжжены. Есть только неимоверная усталость и тревога, как жить дальше. Жить ради детей.

Она уснула в комнате Даши, обхватив подушку, пахнущую сладкой карамелью. Казалось, только глаза закрыла и уже звонок…

— Юль, поговорить нужно, — он сидел напротив в кресле, вытянув руки перед собой, словно давно ждал ее пробуждения. В руках Проданов теребил голубого плюшевого ежа — любимого «питомца» дочки.

— Отдай мне! — она, протянув руку и вырвала игрушку.

— Юль…

Виноватым взглядом ее не обманешь. Теперь.

Глава 5

— Юль?

Зубы свело от его очередного «Юль». Заладил! Она тридцать четыре года Юля. И что?

— Мне жаль, что вот так… С Дашей.