далась та минута молчания. Но я понимала: если не сдержусь, то завтра съезд пройдет без меня...

Я вышла из Кремля. Состояние было таким, что не хотелось жить. «Господи, в какой ад они ввергают народ?» - думала я. Было ясно, что все уже предрешено, страна неслась к развалу, как лошадь к обрыву, и остановить ее было некому. Мне казалось, что земля уходит из-под ног, а душа расстается с телом. Я брела домой, оплакивая судьбу своей многострадальной страны. Шла и снова и снова задавала себе вопрос: «Как же так? Выходит, народные избранники - соучастники убийства страны? Возможно ли такое?»

Домой я пришла измученной и обессиленной, но с твердым решением выступить завтра за отставку предателя и изменника. Может быть, думала я, мой голос не потонет в пучине неприятия - надежда была на народных депутатов, прибывающих на съезд с мест. Они видят, что происходит в стране - народ нищенствует, то там, то здесь вспыхивают межнациональные конфликты; Советский Союз все больше напоминает бочку с порохом, а Горбачев являет собой ту спичку, от которой вот-вот страну разнесет в клочья.

«Меня должны поддержать, - рассуждала я. Они же все-та-ки народные депутаты СССР, и народ их делегировал на защиту страны и ее интересов. Но даже если и не поддержат, я не имею права молчать, когда убивают мою страну».

Тишину наступающей ночи разрезал телефонный звонок. Вот это да! Звонил Доку Завгаев, первый секретарь Чечено-Ингушского обкома партии. На фоне отчуждения, которое мне демонстрировали многие коллеги-депутаты, в том числе и Завгаев, этот звонок явно был непростым. Он означал, что Янаев не поверил в мое «смирение».

- Как дела? - дружески спросил Доку Гапурович. - Чем я могу тебе помочь? Мы тебя совсем забросили за суетой, а ты же одна у нас такая яркая личность, тебя беречь надо. Есть ли вопросы, которые я могу решить?

Поверьте, это было очень противно. Я даже рассмеялась. Как же - выпал счастливый жребий узнать, наконец, какая я «положительная и весьма значительная персона»!

- А ты собираешься идти завтра на съезд, Сажи? - вопрос был задан почти равнодушно.

- Еще не знаю... Один в поле не воин, - ответила я как будто разочарованно, решив подыграть Завгаеву. - Такое впечатление, что лишь мне одной нужна наша страна.

- Так, значит, не пойдешь? - переспросил меня Завгаев.

-Да, не хочется...

- А выступать будешь?

- Как я выступлю, если не пойду на съезд? - искренне изумилась я.

- А вообще-то тебе надо бы выступить, ты же очень хорошо говоришь, - доверительно сказал Завгаев.

- А на какую же тему? - удивилась я.

- Как на какую? Видишь, депутаты выступали против привилегий, а сами хватают себе все.

«Вот оно что! Меня решили противопоставить депутатскому корпусу, стравить с ним!» - мелькнула у меня мысль. Да, я видела, как ведут себя многие народные избранники, но ведь они брали пример с руководителей компартии и советского государства!

- Я против депутатов выступлю тогда, когда у вас и Горбачева не будет ни квартир, ни машин. А так... - я замолчала.

Мне показалось, Завгаев остался доволен...

После этого разговора я засиделась далеко за полночь. У меня не было сомнения, что завтра на съезде я сделаю отчаянную попытку спасти свою пока еще единую страну. Зная, что меня непременно начнут перебивать, будут кричать, шуметь, топать ногами, я решила набросать в блокнот тезисы, чтобы даже в такой ситуации не потерять мысли.

Послышались легкие шаги.

- Ты чего не спишь? - в дверях появилась взъерошенная ото сна дочь. - Ведь два часа ночи!

- Знаешь, я буду завтра выступать за отставку Горбачева, -доверительно сообщила я ей, словно передо мной был коллега, или отец, или иной взрослый, разбирающийся в хитросплетениях политики.

- Ну и правильно! - резко отозвалась дочь.

- Тогда послушай, что я буду говорить, скажи, как это звучит со стороны.

Забыв про сон, дочь уселась на стул и, не шелохнувшись, прослушала мою речь от начала до конца.

- Отлично! - вынесла она свой вердикт.

Я намеревалась выступить против президента-предателя. На что я рассчитывала? На то, что после моей пламенной речи депутаты очнутся ото сна и поймут, куда ведет страну этот человек? Я прекрасно понимала, что он не предстанет перед народом и не скажет, что продал страну за «гуманитарную помощь» размером в юо миллиардов долларов, которые он назанимал в виде кредитов якобы для нужд государства и которые так и исчезли без следа. Он не признается, как растворился бюджет огромной страны и куда уплыли партийные деньги и золото.

Больше всего я рассчитывала на тех депутатов, которые приехали с мест и которых было большинство на съезде, надеялась, что все вместе мы сможем предотвратить надвигающуюся катастрофу.

Эта ночь навсегда осталась в моей памяти яркой, наполненной ощущением значимости и торжественности. Необыкновенная энергия, казалось, возникла из ниоткуда и заполнила собой все пространство. Даже свет от лампы под потолком был необычным: он струился, заливал комнату и окрашивал хорошо знакомые мне предметы по-новому. Было в этих минутах нечто особенное, трудно выразимое словами. Таинство, судьбоносность момента и вместе с тем абсолютное спокойствие, необыкновенная тишина... Много раз потом я пыталась вернуться в те мгновения, вновь окунуться в ту неповторимую атмосферу, которая царила перед рассветом, когда еще оставался шанс спасти Родину, но такого состояния не испытывала больше никогда.

Спать я легла около трех часов ночи...

Утром 17 декабря 1990 года я проснулась, как всегда, в шесть часов. Чувствовала себя великолепно. Быстро собралась и пошла на съезд, где меня никто не ждал.

Депутаты приняли решение вести прямую телевизионную трансляцию и начали обсуждать повестку дня. Она включала несколько вопросов, и главным из них был доклад президента СССР о преодолении кризисной ситуации, сложившейся в политической и экономической жизни страны. Следующий вопрос - о концепции Союзного договора и порядке его заключения.

Также значился пункт об изменении Конституции СССР и т. д.

Лукьянов деловито вещал с трибуны:

- Я хочу еще раз подчеркнуть, что предложения по повестке дня подробно обговаривались и согласовывались со всеми республиками, депутатскими группами, всесторонне обсуждались в Верховном Совете СССР. Проект постановления по повестке дня съезда у вас имеется.

На словах «подробно обговаривались и согласовывались» он сделал особый акцент.

Я была совершенно спокойна. Настолько, что просидела до рассмотрения шестого вопроса, глядя на сцену, как завороженная. И ведь было чем заворожиться! Повестка дня