полной вегетарианкой, но предпочитала овощные блюда. Гоша с удовольствием готовил ей такие, вычитывая все новые и новые рецепты из большой поваренной книги, доставшейся по наследству еще от родителей. А она жарила ему самый лучший стейк, и все были счастливы.

Порезанная на кубики морковь прыгала по сковородке в растительном масле, обжариваясь до золотистой корочки. Оставалось добавить ее к картофелю, а потом блендером взбить все до однородной массы. Взбивая, Гоша думал о том, что вот и они с Натой — эдакая взбитая, соединенная в одно целое масса. Где теперь он, а где она? Как их разделить, если иначе блюдо потеряет весь свой вкус, аромат и предназначение?

«Предназначение? Хм, интересно, а какое же у нас оно? Нам так хорошо вместе. Хотя только последний год задумались о девочке. Да… будет дочь, непременно девочка! Даже в этом Ната согласна!»

Суп настаивался на печке, когда раздался звонок в дверь.

— Как же там жарко! — впархивая в их двухкомнатную квартиру на восьмом этаже многоэтажки, произнесла Ната.

— Да, май, как никогда жаркий! — согласился муж.

— Что у нас на ужин?

— Твой любимый морковный суп-пюре!

— Ты — мое чудо! Иди сюда!

Ната обняла его так, как умеет это делать только любящая жена: одновременно и нежно, и страстно, волнующе и трогательно. Вечер, как всегда, был прекрасен.

По новостям показывали красные машины, мчащиеся на пожар.

— Странно ведь, — заметила Ната, — уже не первый вечер передают о таких происшествиях!

— У нас в школе на классном часе, как слышал, — кивнул Гоша, — первые десять минут уделяют тому, чтобы дети помнили о правилах пожарной безопасности: ну там, не оставлять включенными электроприборы, газовые плиты…

— Да! И на работе шушукалась с подругами, так они не помнят такого обилия пожаров в городе за всю жизнь! Что-то нездоровое происходит!

Гоша старался уберечь жену от лишнего волнения и сказал:

— Мне так нравится твое удлиненное каре, что ты сделала! Когда глажу твои волосы, то ни о чем нездоровом не думаю.

Ната улыбнулась, лежа в его объятиях.

— Да, мне тоже приятно. Но все-таки представь: каждый день где-то происходит случай возгорания проводки! У подруги моей подруги есть племянник, так он едва успел вынести маленькую девочку из объятой огнем детской! Представь только, какой страх! Разве это не должно вызывать и в нас какое-никакое соучастие, сопереживание? Разве можно смотреть на все происходящее так отвлеченно, будто бы это нас совершенно не касается? Я бы хотела уменьшить количество боли и начать не с целого мира, а для начала — с нашего города! Ведь у тебя и папа был же врач! У тебя в крови должно было остаться желание помогать, бросаться в бой ради других! Ведь какой далекий ваш предок? — Ната лукаво подмигнула ему, как обычно, когда упоминала об этом. — Александр Македонский!

Гоша скрутил завиток из ее прямых, вытянутых в струну волос.

— Ведь ты знаешь, что я был совсем маленьким, когда потерял папу. Что я могу помнить? Его голос, его твердую осанку? Да и потом — мама вернулась к нам на родину, в наши края, покинув Македонию. Опять же — сколько мне было тогда лет? Четыре, пять? Все это так смутно в памяти, так обрывчато. Какие-то кусочки воспоминаний, конечно, иногда возникают. Но, по правде сказать, мало что помню из той македонской жизни!

— Тем не менее, я вижу в тебе что-то такое героическое, как у древних воинов, знаешь?

Гоша рассмеялся.

— Героическое или магическое?

— Да и то, и другое!

— Это верно: собрать тридцать охламонов в одну линию, сплотить их, чтобы они бросали мяч в корзину, а не в друг друга, и бегали, не выходя за границы поля, — в этом есть что-то и героическое, и магическое одновременно!

— И все же, — задумалась жена, — меня беспокоит то, что я не могу вспомнить, как же мы с тобой нашли друг друга! Будто наваждение, будто забвение какое-то!

— Разве плохо, что мы нашли друг друга?

— Нет, Гоша, что ты? Как ты мог такое сказать? — Ната укорительно покосилась на него. — Но разве это не странно: мы смотрим на наши свадебные альбомы, на фотографии, на видео, — а видим их как в фильме каком-то!

— Скажи еще: как в игре!

Ната знала, что Гоша в молодости был заядлым компьютерщиком, а потому ничто из области этого мира не обошло его вниманием. Одно время он даже одновременно участвовал как в дисциплинах по бегу на длинные дистанции, классические 5 километров, которые пробегал за 15 минут, немного недотягивая до разряда кмс, так и в команде их города, где в онлайн-шутере отыгрывал штурмовика, неизменно оббегая команду противника и заходя им в тыл. Это сочетание таких разных навыков всегда поражало Нату. Все ее предыдущие пассии, так и не ставшие тем единственным, с кем бы она связала жизнь, были до тошноты прямолинейны и узколобы, достигая неизменного успеха в одной только сфере жизни, и гордившиеся этим как чем-то особенным и выдающимся.

— Ну, сам посуди: ты помнишь, как это было?

— Как было что?

— Наша свадьба!

— Ну да, конечно! Как этого можно не помнить? Я взял тогда недельный отгул. Директор, скрипя зубами, вручила мне поздравление от коллектива. Это было так занятно!

— Это да! Я тоже помню, как отпрашивалась с курсов. Но это другое. А вот как мы встретились в день свадьбы, как ехали в ЗАГС, как расписывались, принимали поздравления? Разве не кажется это тебе каким-то сказочным, что ли?

— Отголоском другого мира?

— Да, да!

— Точно бац, — и Ната громко хлопнула в ладоши, — и мы соединились в такой вот сплав, чтобы идти по жизни вместе! Для какой-то важной цели!

— Ната! Ты меня оглушила, — Гоша перевернулся на другой бок, по-прежнему обнимая супругу.

— Завтра — суббота, выходной! Может, съездим к дворцу бракосочетания, погуляем по парку, что на фотографиях?

— Да, конечно, — согласился Гоша.

— Спокойной ночи, любимый?

— Спокойной! — и он поцеловал жену в губы, наслаждаясь обволакивающим и теплым ароматом ее поцелуя.

«А все-таки она права, — подумал Гоша, — как ни крути, а я ведь тоже смотрю на эти снимки и видео, а ничего не могу вспомнить вживую. Да, воспоминания есть, но они возникают и тогда, когда я в виртуальной игре прохожу по знакомому уровню. Но это же не значит, что я там жил? И что с этим делать? Ох, нужна подсказка! Пусть хоть что-то приснится, где бы найти ответ!»

И он заснул, погрузившись в сладостный сон.

***

Раскрыв глаза, он не поверил увиденному. Он стоял на залитой солнцем лужайке. Густая