зелень мягко шелестела под его ногами. Трава доходила почти до колен. Стебли гнулись то в одну сторону, то в другую. Но ветер, на удивление, не щипал ни за щеку, ни за нос, не бил в глаза, а скорее — обволакивал, как мягкое ситцевое платье. Впереди — тропинка в лиственную чащу. И грохот! Какой же грохот позади! Он обернулся и пошатнулся одновременно: такой напор воды летел сверху с каменистой горы всего в каких-то двадцати-тридцати метрах от него! Настоящий водопад размером с девятиэтажку! Тонны воды низвергались с широкого, вырезанного потоком, желоба. Миллионы искр отлетали от скалистых выступов, преломляясь в лучах дневного солнца. Все это великолепие всей массой падало в глубоководное (насколько можно судить) озеро, которое стремительным ручьем огибало гору, скрываясь где-то за ней. И везде — этот лес, эти дубы, буки, каштаны! Смесь синего, зеленого, солнечных бликов — все буйство красок плясало перед глазами!

— Куда я попал? — удивленно прошептал он.

«И кто он?»— подумал, оглядывая себя, мужчина. Так нередко бывает во сне: видишь весь мир, тысячи событий, но себя, свой наряд, можешь и не заметить вовсе! «Или в виде от первого лица!» — усмехнулся незнакомец. А вид, наряд были уникальные и неповторимые! Он посмотрел на густую траву и увидел свои ноги в высоких кожаных сапогах на шнуровке. Похлопав по голенищам, он убедился, что те плотно и надежно прикрыты от любой опасности. «Да это добавляет не одну единицу к защите! Не страшны ни колючки, ни острые шипы растений! Ноги голые дальше, правда, но тут так жарко, что ни джинсы, ни штаны мне не к чему. Джинсы? Как бы смешно они на мне смотрелись! Что это на тело надето такое?» Он понял, что это — хитон греческого покроя: широкая рубаха пурпурного цвета, расшитая тонкими серебристыми вкраплениями, с короткими рукавами, так что все мышцы выдавались на могучей руке; широкий пояс стягивал ее так, что образовывался напуск на ноги, но похожий не на юбку, а на развевающееся полотнище. Впрочем, движениям ничто не мешало, не сковывала, как в джинсах, столь привычная стяжка между ног. Нет! Тут же теперь легко можно выделывать такие пируэты, которые он делал в атлетических программах! Даже удобнее! Что там со скоростью и атлетикой? Он пробежался по кругу небольшого радиуса. Удобно! Да, большую скорость не наберешь, как он мог бы: этому препятствовал внушительный цельнометаллический панцирь, что поверх хитона закрывал его тело. Двустворчатый! Нагрудная и наспинная части соединялись между собою с помощью ременных завязок. А как удобно подогнано под его размер, под его анатомию! Облегает плотно, но не туго; держится не только на плечах, но, кажется, всем телом. Изумительно! «А что это на голове? Шлем?» И без всяких подсказок он понял: да, шлем, беотийский шлем, такой, какой носили македонские воины! Бронзовый, расписанный серебряными узорами, он представлял собой колпак с широкими полями. В передней части — внушительный козырек, прикрывающий от солнца и летящих сверху стрел, по бокам и сзади угол наклона уже меньше, как и длина защитного листа; боковые вогнутые складки являлись ребрами жесткости, не позволяя листам болтаться, служа крепкой и прочной защитой! «Да! Тут наберется внушительный класс защиты! Потрясающе!»

— И куда мне идти?

С тропинки, что шла в чащу, раздался птичий свист. «Значит, сюда?» И он не ошибся. Едва он вступил на нее, как мир завертелся, водопад с его монотонным ревом остался далеко позади, а прямо перед ним возникла целая деревушка с приземистыми домиками, чьи соломенные крыши чудно гармонировали с пшеничными полями за ними, со здоровенными мельницами, чьи лопасти кремового цвета перемахивали с края на край, чтобы забраться на вершину и оттуда пуститься в новый полет.

— Горян! — раздался детский мелодичный голос.

— Кто меня зовет? — подивился мужчина всего пару секунд, как из-за угла ближайшего домика выскочила юркая девчушка в льняном платьице. У девочки было на удивление миловидное лицо, русые косы сбегали по хрупким плечам, звенели украшения на руках.

— Горян! — обрадовалась девочка.

— Ты меня знаешь?

— Еще бы! Ты вернулся! Наконец! Как же долго тебя не было! Где ты пропадал? — щебетала она.

— И сам не знаю! — рассмеялся он. — Как ты назвала меня?

— Горян! Ты разве забыл? — весело выкрикнула девочка.

— Горян, — точно смакуя на вкус, произнес мужчина, — это мне нравится больше Гоши. Это, это звучит так по-македонски!

— Еще бы! Ты же и есть македонец! Тебя уж заждались у общего котла! Скоро обед, давай быстрее за мной.

И она побежала за угол домика, из окон которого выглядывала, улыбаясь, пожилая старушка. Горян отправился обедать.

***

Она стояла среди теплых плит древнего храма. С потолка мягко лучились огоньки множества свечей, свисали зеленые лианы и гроздья гортензий, на каменных колоннах поблескивали высечки от резца таинственного мастера. Далекая капель в полной тишине мерно отстукивала секунды бесконечного времени. И правда? Сколько она тут уже стоит? Минуту? Час? И только сейчас проснулась? Какой удивительный сон! Как спокойно!

Осмотрев себя, девушка нашла наряд подходящим: на ногах — сандалии на плоской подошве и с тонкими кожаными ремешками, на теле — легчайшая рубашка-футляр: нежного молочного цвета хитон с длинными рукавами, небольшая накидка крепится застежкой на правом плече и ниспадает оттуда волнами; волосы скромно уложены.

— Лия, ты идешь? — раздался мелодичный женский голос.

— Меня зовут? — удивилась она.

— Конечно. Уже почти все собрались. Скоро начнутся мистерии!

Лия замерла.

— Мистерии?

Из-за колонны выглянуло женское личико.

— Ты что, впала в забвение? Элевсинские мистерии, которые мы уже сколько сотен лет ежегодно празднуем! Очень важно пройти посвящение богини Деметры! Плодородие ведь касается всего: не только земли, но и рода человеческого!

— Иду, иду. Просто все так неожиданно, — девушка замялась.

Лия зажмурила глаза, свечи храма потонули в кромешной тьме.

***

Когда она встряхнула головой, то едва не задела мужа. Тот смотрел на нее во все глаза. Через плотные шторы пробивались рассветные лучи.

— Ты не поверишь! — вдвоем выдохнули они.

— Мне такое приснилось! — размахнул руками муж.

— Когда ты услышишь, как я проходила обряд инициации в греческом храме, то твой сон покажется шуткой!

— И я был греком! Точнее — македонским воином! — округлил глаза Гоша.

— Фантастика! Давай тогда ты!

— Нет, ты!

И так они, перебивая и дополняя друг друга, провели субботнее утро в чудных рассказах об удивительных сновидениях, которые казались настолько реальными и красочными, какими редко когда бывают самые четкие сны.

— Но это было так правдоподобно! — повторяли они, прохаживаясь по парку Смартграда, где люди в джинсах разгуливали, ничего не догадываясь об их