– Челюсть только нижнюю можно вывихнуть, – поправил я. – Ты же биолог.

– Этот Сергейка такой… – Семафоров повертел пальцами у виска. – Он мог и обе челюсти себе вывихнуть.

– И что? – спросил я, хотя уже подозревал, что.

– Ну и это… Мне, короче, надо на острове дежурить…

– И ты обконился?

Семафоров согласно кивнул.

– А кто бы не обконился! – начал оправдываться он. – Темно, кругом крокодилы. Тигр ночью так жа-а–алобно стонет. Остров этот еще… Там нечисто все-таки, на этом острове…

Я был человек предприимчивый и предпочел сразу расставить все точки над всем.

– Хорошо, – сказал я. – Я посижу с тобой на этом острове. Всю ночь. Но ты весь год будешь делать за меня все письменные домашние задания.

Семафоров задумался. Делать весь год за меня домашние задания ему не очень хотелось. Но еще меньше ему хотелось торчать одному на Каменном острове. Он прикидывал, наверное, минуты четыре, потом сказал:

– Ладно. Согласен. Только нам уже сейчас надо идти…

– Всегда готов, – сказал я.

Я быстренько позвонил матушке и сказал всю правду – что иду помогать своему другу, попавшему в беду, а это святая обязанность каждого благородного мужа…

Короче, меня отпустили.

И уже через полчаса мы спускались к реке.

На узенькой полоске песка у воды торчал остроносый, покрытый брезентом, катер. Катер никем не охранялся: что-либо красть у Успешного человека было весьма и весьма чревато для здоровья, и в городе Ч никто не осмелился бы этого сделать.

Семафоров откинул брезент и спустил катер с цепи. С мотором он возиться не стал, принялся свинчивать дюралевые весла.

– Бензину нет, – сказал он. – Гоц на рыбалку вчера ездил…

Впрочем, до Каменного острова было недалеко. Я решил немножко размяться и сел на весла.

Остров Каменный сиял на воде здоровенным стеклянным пузырем. Под куполом на всю мощь палили здоровенные лампы, отчего казалось, что посреди реки застыл гигантский электрический поплавок.

– В десять большой свет отключится, – сказал Семафоров. – И будет темно.

– Те, кому нужно, и в темноте видят, – ответил я.

– Кто видит?

– Кому…

Я не успел закончить – из кармана Семафорова послышался дурацкий дребезжащий вопль.

Семафоров достал дорогой телефон.

– Да, ма, – сказал он в трубку, – едем. Сейчас из зоны уйдем. Да, все в порядке. Да, все…

Семафоров послушал трубку, выставил ее на вытянутой руке, посмотрел на экранчик.

– Сеть ушла. – Семафоров спрятал мобильник в карман. – На Камне сети нет, так что позвонить с острова не удастся.

– Что у тебя за ринг-тон такой дурацкий? – спросил я. – Кудахтанье какое-то…

– Петушиный крик. И на звонке, и на будильнике.

– Зачем?

– Нравится. Я мобильник так запрограммировал, что у меня из него каждое утро, за десять минут до восхода солнца, кричит петух.

– Ну и для чего? – Я греб к острову.

– Я люблю на восход смотреть, это красиво. К тому же петушиный крик отпугивает нечистую силу. Она это… рассеивается.

– Понятно, – зевнул я. – Говорят, еще плевать в нее помогает…

До острова мы добрались быстро. Приковали лодку и отправились к зоопарку.

На шее у Семафорова болталось несколько разнокалиберных ключей, он достал самый большой и открыл служебный вход. Мы протиснулись в узкий коридор и стали пробираться между всякими граблями, лопатами, ящиками, сачками и предметами неясного мне назначения. Захламленность коридора никак не соотносилась с суперсовременным зданием зоопарка. Впрочем, такие типы, как Семафоров, могли все что угодно запустить до степени полной помоечности.

– А где животные? – спросил я, когда мы дошли до лестницы.

– Там, – махнул рукой Семафоров. – Они спят уже все…

– Я посмотреть хочу.

Я на самом деле хотел посмотреть на животных – как ни странно, но я был в зоопарке всего один раз, да и то с классной экскурсией. Почти год назад.

Семафоров немножко подумал, затем сказал:

– Нельзя смотреть на животных ночью. И вечером тоже нельзя…

– Почему? – спросил я.

– Потому… Потому что такие правила. У животных от этого активность снижается…

– А удои у них не падают?

– Удои у коров, – серьезно ответил Семафоров. – А у нас хищники. Так что…

– Так что я могу и назад вернуться, – сказал я. – У меня дела как раз есть…

Семафоров вздохнул, снял с шеи ключ и протянул мне. И сразу же передумал:

– Давай сначала в комнату отдыха поднимемся, посмотрим, все ли в порядке. А потом пойдешь посмотришь.

Я согласился.

Мы поднялись по лестнице, Семафоров открыл очередную дверь, и мы оказались в комнате персонала.

Комната впечатляла. Все как рассказывал Семафоров: и бильярд, и велотренажер. Кожаный диван, кожаные кресла. Холодильник. На стене дартс. Чуть сбоку чучело утконоса – Семафоров сказал, что это был реальный утконос, его прислал какой-то знакомый основателя зоопарка. И что утконос этот стоит, даже в чучельном состоянии, кучу баксов.

Дверь внушительного вида, на двери табличка «Директор».

Журнальный столик. На нем небольшая коробка, оклеенная желтой бумагой.

Семафоров сунулся в холодильник, достал банку с соком, налил себе большущий стакан, бухнул в него льда и принялся хлебать.

Я подошел к столику. Меня заинтересовала коробка. Бумага была какая-то необычная, апельсиново-кирпичного цвета, я такую раньше никогда не видел. И плотная. Как выделанная кожа.

– Что за посылка? – спросил я у Семафорова.

Он оторвался от своего сока, ткнул посылку пальцем. Сощурился.

– Написано не по-нашему, – заключил Семафоров. – Кажется… то ли испанский, то ли португальский, не поймешь, они очень похожи… Мехико… А, из Мексики.

– И чего вам из Мексики прислали?

– А черт его знает… Пелымов хотел, кажется, какую-то крысу выписать земноводную… Не знаю.

– Давай посмотрим? – предложил я.

Семафоров снова потыкал посылку пальцем.

– Не, – сказал он. – Пусть сами смотрят. А вдруг там заразные болезни? На этой крысе дурацкой какие угодно микробы могут быть! Передохнем, как тритоны.

Я поднял посылку. Она оказалась на удивление тяжелой, будто внутри было несколько кирпичей. Потряс.

В посылке что-то бултыхалось.

– Никакой крысы там нет, – сказал я. – Если бы там была крыса, в упаковке просверлили бы дырочки. А дырочек нет. Крысе дышать нечем. Ясно?