метрдотель Павел Александрович, а именно – съездить ей по морде, я счёл не подходящим. К тому же «бьёт – значит, любит», кто знает, вдруг мадемуазель Зизи, очаровательная как мешок обглоданных костей, испытывает склонность к мазохизму.

Заиграл рояль, полился романс, душный, как ночь в Каролине (классный детектив, кстати).

Я и двое моих парней заняли позиции на входе. Уверен, банда ждать себя не заставит.

Хорошо иметь интуицию, подкреплённую милицейскими сводками. Минут через пять в ресторан влетели шестеро вооружённых субчиков, размахивающих шпалерами.

– Без паники! Это ограбление! – заорал один из них и, видимо, чтобы придать словам большей убедительности, пальнул в потолок.

Это развязало мне руки.

Налётчики не подозревали, что сами угодили в капкан.

Ках! Мой наган плюнул свинцом в того, что был ближе и вышиб из его глупой башки мозги. «Ках!» – второму гадёнышу повезло чуть больше, я влепил ему пулю в бедро, грабитель заорал так, словно его режут, и, потеряв шпалер, свалился на пол. Кровищи из раны потекло – жуть, уборщицам потом долго вытирать придётся.

Бандиты растерялись и позволили подстрелить третьего своего товарища. Ещё одного налётчика шлёпнули мои бойцы.

– Бросай оружие, сволочи! – закричал я.

– Иначе все тут лежать останетесь! Уцелевшие налётчики не стали выказывать крутизну и дружно побросали стволы на пол.

Потянуло едким, пряным запахом горелого пороха, перебивающего все ароматы с кухни.

– Руки в гору! – приказал я и повернулся к своим орлам:

– Парни, обыщете их, только осторожно! У них при себе может быть ещё оружие.

Тут я не ошибся, помимо финок ребята извлекли на свет божий ещё парочку револьверов и даже кастет. У одного в карманах завалялась граната.

– Вы что – банк грабить пришли? – удивился я этой находке. – У нас же скромное заведение общепита. Люди сюда кушать ходят, а вы такую дрянь притащили!

«Лимонку» я, каюсь, прихватил. Потому как вещь в хозяйстве полезная – приколотить, например, что, если молотка при себе нет. Шучу, конечно. К поговорке «тяжело в деревне без нагана» можно смело добавлять – «а в городе без гранат». Ну и в идеале ещё и пулемёта. Эх, будь моя воля, обязательно у входа бы «максим» поставил и замаскировал – как раз для подобных мероприятий.

Тут я заметил, что среди шестёрки налётчиков явно не хватает одного – того самого наводчика Лёвы Яснопольского.

– Куда Лёву дели? – спросил я у бандитов.

– Какого Лёву? – притворно удивился романтик с большой дороги.

– Дурачка мне не строй! Где ваш наводчик?

– Понятно, примелькался наш Лёвушка, – вздохнул бандит. – Давно говорил – менять его нужно. Что, из-за него засыпались?

– Из-за него, сокола ясного, – подтвердил я. – Так где Лёва-то?

– Он с нами на дело не ходит, у него своя работа. Думаю, понял, что мы прогорели, и сразу пятки салом смазал. Ищи ветра в поле.

– Пусть милиция ищет, – отмахнулся я.

А вот и милиция.

Здесь ещё не существует нормативов, однако если бы они и были, эти ребята безусловно уложились бы, да ещё и время бы осталось. Ну, а то, что бандиты опередили, так вполне понятно – ближайшее отделение в трёх кварталах, а налётчики гарантированно паслись где-то поблизости, ожидая сигнала Лёвушки.

– И что у нас на этот раз, Быстров? – нахмурился старший летучего отряда.

У него была фамилия Воробей, да и сам он был какой-то маленький и нахохлившийся, но при этом вполне толковый мужик.

– Это вместо привета, что ли? – делано удивился я. – Ты бы нас лучше поблагодарил – мы за нашу доблестную милицию всю работу делаем. Видишь, банду вам поймали.

– Что-то рожи какие-то незнакомые? – оглядел преступников Воробей. – Не наши, что ли?

– Залётные, – подтвердил я. – С ним ещё один быть должен. Лев Яснопольский, наводчик. Только он смылся.

– Неужели ты его упустил? – не поверил ушам Воробей.

– Обижаешь, командир. Просто у него тонкая душевная организация, и он только на разведку ходит.

– Держи пять, Быстров, – Воробей протянул ладошку.

Она, может, и выглядела маленькой и узой, но я знал, сколько в ней силы – жим у Воробья был воистину атлетический, компенсация за внешний хилый и непрезентабельный вид.

Рассказывали, что над новичками в отделении милиции часто подшучивали: показывали Воробья и предлагали побороться с ним на руках. Обычно после поединка ладонь у новобранца превращалась в сплющенный, как после прокатного стана, блин.

– Ага, тебе только подай руку – потом весь день в холодной воде отмачивать, – отшутился я.

– Кто с нами в отделение оформлять поедет – ты? – ни капли не обиделся Воробей.

– Я, конечно. Надеюсь, на сегодня лимиты бандитских нападений на кабак исчерпаны, таких гостей больше не будет, – кивнул я.

– Тогда собирайся.

– Только у меня один труп случайно получился, ну и ещё пара тяжёлых, – виновато заметил я.

– Случайно, ха! – буркнул Воробьёв. – Знаю я твоё случайно – небось специально наповал уложил, чтобы его подельники в подштанники наложили.

– Ты этого не говорил, я этого не слышал, – подмигнул я. Убивать людей – штука противная, оставляет после себя гадкий остаток, но кто сказал, что эти бандосы – люди. У меня совершенно иное мнение на сей счёт. Наверняка, подвигов на них – весь УК РСФСР 1922-го года примерить можно.

Мы вышли на улицу.

К ресторану, страшно чихая, подкатил автобус – в него милиционеры посадили арестованных бандитов, а потом и сами залезли. За мертвецом обещали прислать труповозку.

– Ну. А ты чего – отдельного приглашения ждёшь? – позвал меня из глубин доисторического монстра неведомой марки Воробей. – Залезай внутрь, а то холода напустишь!

– Обожди маленько, я распоряжения отдам и вернусь, – попросил я.

– Распоряжения он отдаст. Важный какой!

– пробурчал Воробей, однако артачиться не стал.

Как ни крути, сегодня я здорово помог ему улучшить статистику раскрываемости, за которую бедных милиционеров «ревущих» двадцатых стали бить по голове, как и ментов будущего за пресловутые «палки».

Меняется мир, меняется эпоха – но пресловутая система остаётся прежней.

Перебросившись парой слов с метрдотелем и отдав последние ЦУ парням, я полез в автобус.

Чудо несоветского автопрома несколько раз дёрнулось, словно по нему пропустили электрический ток, и тронулось с места.

Внутри всё скрипело, шумело и качалось, мотор ревел не хуже самолётного. Поболтать по душам с Воробьём не получилось: я даже собственных слов не слышал, чего говорить про собеседника, а азбукой глухонемых мы оба не владели.

«Шарабан» подкатил к отделению, мотор заглох, «пассажиры» пошли на выход.

Я остановил Воробья, схватив его за рукав гимнастёрки:

– Слушай, ну как у вас – места появились?

Он отрицательно помотал головой.

– Шутишь? Пока только увольняют, новых давно не берут.

– Ясно, – вздохнул