Что-то глубоко внутри встрепенулось, испугалось, прошибло ледяным потом! Прошептало-простонало: «Замуж нельзя! Нельзя!» К тому же… Я посмотрела на Варма и представила, как встретят такую королеву, как я. Сожгут. Не в первый день, так во второй. Точно сожгут!

— Брат! — не унимался Варм. — Опомнись, прошу тебя.

— Это ты опомнись! — жёстко проговорил король.

Глаза красавца вспыхнули огнём, а воздух загудел, став обжигающе-горячим.

Я поёжилась, сразу вспомнив о костре…

— Простите, ваше величество, — поклонился мужчина, побледнев.

— Ты за своей ненавистью к ведьмам забыл о самом главном, — уже мягче проговорил король.

Стало прохладней, появилась надежда, что палатка не вспыхнет и не придётся убегать босиком в одной рубашке… А раз не всё так страшно, стоит послушать, что ж там такое «самое главное»? Почему король зовёт замуж девчонку, которую вчера встретил на лесной поляне? Что-то мне подсказывало, что обычно короли так не поступают.

Хотя… Откуда мне знать? Я покосилась на выцветший, бесформенный плащ, лежащий в углу. Кажется, это — моё. Лохмотья. Значит, я — нищенка? Наверное, так…

— Меня спасла своей магией дева.

— Но она до этого…

— Варм, не её это было заклинание! И не её я…

— Де…

— Что…? Значит, вы…

Что за… бессвязные речи? Утомили, честное слово! Замуж, конечно, не пойду, но раз уж я без пяти минут королева, может попробовать потребовать объяснений?

— Кто-нибудь расскажет мне, что происходит?!

— В нашем мире есть закон, — ответил Варм, глядя на меня не столько с нескрываемым отвращением (хотя и это тоже), сколько с ужасом перед неизбежным, — если дева спасает мужчину и делится с ним своей магией, а потом они проведут вместе ночь, то…

— Если я не женюсь на тебе — потеряю магию, — закончил за брата король, и глаза его вспыхнули россыпью алых искорок…

Надо будет ему потом сказать, чтоб больше так не делал. Запрещённый приём! Отказать невозможно, а замуж мне нельзя! Нельзя мне… Я помню!

— А… мы… ночь…?

— Ты будешь прекрасной королевой, — светло улыбнулся король.

— Я не должна выходить замуж.

— Глупости, — огненные всполохи внутри зрачка принялись водить хороводы. — Любая девушка хочет замуж. Варм, прикажи подготовить всё для церемонии!

— Да, ваше величество.

Варм с королём вышли — видимо, обговорить последние к моей свадьбе приготовления, я же времени зря не теряла! Рубашку — долой, обноски — на себя — в чём пришла, в том и уйду. Времени мало… Огнеглазый сейчас вернётся — быстрей! Должна же быть у этого шатра какая-нибудь щель. Выход! Мне нужен выход…

Я стала носиться по кругу палатки, и вдруг заметила паучка. Маленького такого. Паутинка искрит в солнечном свете — лучик проникает сквозь… Есть! Раздвинула тяжёлую ткань, зачем-то прошептала паучку: «Спасибо!», и, выскочив на волю, что есть духу понеслась к тёмной кромке зловеще гудящего леса. Знаю, что не пустит он меня, но выхода нет — или я его уговорю, или замуж.

Замуж тёмной ведьме нельзя, а раз я — тёмная ведьма, должен меня этот лес пустить! Может, он тогда не успел понять — кто я? Ладно, разберёмся, главное — погони нет…

— Ведьма!

— Тёмная сбежала!

— Держи её!

— Именем короля!

— Приказ взять живо-о-ой!

— Где она?

— Где?!

— Исчезла… Как есть сгинула.

* * *

— Лес. Черный, живо, колдовской, темень непроглядная! Если я — тёмная ведьма, молю тебя, хозяин леса — помоги! Помоги, не дай погибнуть!

— Тёмная ты, тёмная… Только ты — чужая. Впустить не могу. Но и в беде не оставлю. Беги, ведьма!

Воздух дрогнул, ветки раздвинулись, и… Открылся портал!

— Спасибо!

Вонь… Крики. Грязь кругом. Люди в обносках, низкие, покосившиеся домики. Я помню! Помню… трущобы! Перчатки без пальцев. Грязь на лице. Я… дома?

— Помогите! На помощь! Кто-нибудь!

Крик бьёт по нервам, тело выкручивает от боли. Я должна помочь! Бегу по улице на отчаянный зов — туда, где собралась толпа.

— Пожалуйста, — шепчет кто-то, словно все силы ушли на тот, самый первый крик.

— Пустите, — расталкиваю всех, кто попадается на пути и иду на шёпот. — Да пропустите же меня!

Солнце светит так радостно. Весёлые пылинки, танцующие в золотых лучах, как-то не вяжутся с безнадёжным хрипом смирившегося со смертью. Девчонка лет десяти, в таких же обносках, в которые закутаны все вокруг — лежит на голых камнях, отчаянно хватая ртом воздух.

— Ведьма? — женщина, что склонилась над умирающим ребёнком, в ужасе смотрит на меня.

— Тёмная, — злобно шелестит толпа.

— Что она здесь делает?

— Сроду они сюда не заглядывали…

— В лохмотьях… Ведьма-нищенка? Где это видано?

— Ха-ха-ха…

— Тише вы! Не видите — Мири умирает!

— Отравили её, — послышался грубый голос, и все разом притихли — выходит, этот мужчина с каким-то странными, словно янтарными глазами, у них тут за главного. — Я видел, как ей дали что-то. Чужак. Вмешиваться не стал — думал, может и правда пришлый решил дело доброе сделать — подсластить ребёнку жизнь, но… Ошибся.

— У неё губы зеленеют! Это Чума! Нас отравили!

Толпа, вмиг потеряв интерес к тёмной ведьме, схлынула — осталась рыдающая над девочкой женщина, седая старуха с корзиной, полной трав. Она что-то шептала, перетирая в ладонях сухие коренья в пыль, но легче девочке не становилось — худенькое тельце выгнулось дугой, глаза закатились.

— Пропустите!

Опускаюсь на колени в летнюю пыль улицы. Вглядываюсь в бледное, измученное болью и удушьем личико. Губы зеленеют… Что же делать? Я — не лекарь. Зелий нет… Не осознавая, что делаю — выплеснула силу — дыхание стало ровнее, зелень начала уходить и медленно розоветь щёки, но чувствую — этого мало! Руки тянутся к корзине с травами. Хватаю корешки, листья, пахнущие чем-то до боли знакомым, и начинаю скручивать, приговаривая, умоляя дары природы остановить смерть. Пальцы сами складываются — щелчок, и над ними трепещет пламя. Вдыхаю обжигающий, пряный дым и выдыхаю, освободив от ветхой ткани шею девочки.

Дышит! Она дышит! Ровно, глубоко. На лице — улыбка. Боль отступила, а вокруг тех, кто склонился нал ребёнком, пляшет розоватый дымок, съедая проклятие. Никто не пострадает, и девочка будет жить — я знаю! Об этом прошептали травы, вот только Мири не просыпается…