— Мы не обосремся, говори! — вскричал Мол.

— Комплекс-4. Там тьма сокровищ. Артефакты древних, всякие еще работающие штуковины, которые можно продать. Может, завалялся гиперкуб, а, может, и не один. Конечно, и кристаллы книг, много книг… кхм, ну это мой интерес, но и для вас там кое-что найдется.

— Там пропадают люди, творится всякое, — неуверенно проговорил Буб.

— Это хранилище под государственной охраной, что ты брешешь? Туда никого не пускают с тех пор, как там пропал тот старик-исследователь! — сказал Мол.

— Меня пустят, у меня разрешение. Мы с ребятами идем туда завтра. Ну что, мои лысые друзья? Вы зассали или как? Я набираю команду. С нами будут еще люди.

— Мы пойдем!

— Встретимся утром в девять у фабрики. Если вы не явитесь, я всем раструблю, что вы испугались. Так что смотрите у меня.

— Да мы придем, придем, точно придем, — затараторили Мол и Буб.

— Отлично, — сказал Лайам, и к величайшему изумлению Шами, потянулся и похлопал Мола по плечу, проговорив: — Я рад, что вы еще не так низко пали, и я еще способен спасти ваши души от подобного прозябания. Смотрите у меня, завтра в девять. И хватит грабить, это занятие недостойно таких парней.

— Да… — неуверенно выдохнул Мол.

В этом был весь Лайам, они хотели его ограбить, а он превратил их в своих подчиненных, правда, эти двое еще об этом не догадались.

Громилы, кажется, навели парня на его обычные меланхоличные мысли, и всю дорогу к городу, он угрюмо смотрел, как землепашцы возделывают поля на неказистом самодельном комбайне, как фермеры косят траву, и думал. Даже на девушек, что с песнями собирали ягоды на грядках близ самого города, он смотрел с такой же миной. Пожалуй, именно поющие девушки раздосадовали Лайама больше всего.

Он вдруг изрек:

— Этот город будто замер в развитии, технологии не развиваются, люди довольствуется тем, что удалось скопировать у древних. Здесь слишком хорошо и беззаботно.

— Что плохого в беззаботности? — решил поинтересоваться Шами.

— Плохого ничего, но, когда людям ничто не нужно, прогресс останавливается. Кто создал этот маленький райский мирок? Зачем? Как вышло так, что у этого города все есть, и все под рукой? В вышине под сводом светятся электронные облака и дают живительный свет, водоочистные системы наверху подают воду в городские трубы, а в хранилищах повсюду мы находим всякие штучки-дрючки. Откуда все это?

— Да какая разница, Лайам? — спросила Мирика.

— Это все не наше, Мирика. Эти облака, эта вода, эти хранилища. Их создали древние, и создали не для нас, а мы просто горстка паразитов, которые присосались к жалким остаткам цивилизации богов, и нам ничего больше не надо. Этот город кончит так же, как они.

— Ты думаешь, у древних тоже все было, поэтому они и загнулись?

— Я думаю, они оказались чересчур умны, а их техническое развитие опередило ментальное. Они не смогли совладать с техникой, которую создали, и она их уничтожила.

— Бог-из-машины, — подтвердил Шами, за что получил презрительный взгляд.

— Я не верю в бесконечность могущества какого-то искусственного разума. Впрочем, он мог стать косвенной причиной их конца, но не потому, что ОН сам захотел и смог их уничтожить.

— И к чему ты все это? — спросила Мирика.

— Подумайте, что будет делать Кадолия, если водоочистной завод остановится? Сломается? Мы не знаем, как он работает, откуда поступает вода.

— Есть же теория, что там замкнутый цикл. Завод высасывает ее из пластов вокруг.

— Все это предположения, — отмахнулся Лайам.

Шами не согласился:

— Ты все клеймишь ученых Кадолии, а ведь наши предки как-то догадались, что это за завод, как подсоединится трубами к резервуарам и получать воду.

— Наши предки были лучше нас, они были исследователями, первооткрывателями. Они излазили окрестные пещеры, они нашли все эти хранилища. Их гнала нужда, они выживали. Они знали, что если они будут сидеть на месте, человеческая цивилизация закончится на них. А нынешнее поколение успокоилось, удовлетворившись плодами достижений дедов и прадедов. Когда последний раз создавали что-то по-настоящему новое?

— Коммуникаторы, — напомнил Шами.

— Не оскорбляй мой слух. Я-то знаю, какими должны быть карманные устройства, а эти штуки нам приходится носить на поясе, — и он выразительно потряс цепочку своего пристегнутого компьютера. — Посмотрите вокруг, на наш город и этот мир. Разве не смешно? У нас есть компьютеры, машины, телевиденье, а люди косят траву косами! Эти дурочки собирают ягоды вручную, да еще песни распевают, как будто жизнь удалась!

— Ты всегда преувеличиваешь, — проворчал Шами. — Есть же у нас несколько комбайнов, нам просто много не надо. И тракторы. Я же пашу поля на тракторе.

— Твоему трактору уже полвека, и когда он сломается, мне кажется, некому будет сделать новый. Почему не делают новые тракторы? Металла не хватает? Денег нет? Подозрительно…

— Нам не надо новых, — опять поспорил Шами. — Население города не растет, полей не так много.

— Что-то они там темнят с тракторами. Как пить дать, чертежи потеряли, а последний инженер помер, — пробурчал Лайам. — Все в этом городе так — никакой тяги к новому, никакой тяги к развитию. Когда я был маленький, я смотрел на нашу обширную Материнскую Пещеру и думал, что, когда вырасту, Кадолия заполнит ее всю, места перестанет хватать, придется отправляться на поиски новых пещер, но этого не произошло, разве не прискорбно?

— Тебя послушать, так ты желаешь Кадолии каких-нибудь несчастий, и скорейшего заката, — недовольно проговорила Мирика.

— Нет. Но этот мир движется куда-то не туда, и мы должны выяснить, что было в начале, что будет в конце, и, может быть, перенаправить его куда-нибудь еще.

— О боже, Шами, он сказал: «мы»! Я этого не слышала, — хлопнула себя полбу Мирика.

— Лайам, почему ты не можешь просто жить и наслаждаться тем, что у тебя есть? — вздохнул Шами.

— Потому что я знаю, что мир больше, чем кажется, и я хочу его увидеть. Я… — он о чем-то задумался, потом сказал: — Что-то влечет меня за пределы Кадолии, и мне удивительно, что никого здесь так же, как меня, не привлекает неизведанное и тайна, что там, дальше, за бесконечными туннелями, пещерами и толщей земли? Есть ли там что-то, или ничего больше нет?

Немного позже Лайам, Шами и Мирика сидели в доме на кухне за столом, а мать Шами — добрая женщина в заляпанном переднике, опоясывающем обширную талию, разливала им горячий суп в тарелки и хлопотала.

— Шами запускал змея, а мы любовались, — буркнул Лайам в ответ на распросы, откусывая хлеб и прихлебывая.

— Змея? Воздушного змея, и он полетел? — удивилась мама.

— Полетел, — засиял Шами.