Однако я запомнил этот факт и решил заглянуть в словарь,узнать, что же представляет собой папье-маше, если ради него люди готовы нанятьмашину и тащиться на распродажу за город. Мне нравилось узнавать о неведомыхдля меня вещах. В ту пору мне было двадцать два года, и я таким манером ужеуспел набраться кое-каких знаний. Я неплохо разбирался в автомобилях, былотличным механиком и умелым шофером. К тому времени я уже поработал конюхом вИрландии. Потом чуть не связался с торговцами наркотиками, но вовремя опомнилсяи сбежал от них. Место шофера в известной на всю страну компании прокатаавтомобилей. — это совсем неплохо. С учетом чаевых зарабатываешь приличныеденьги. И стараний особых не требуется. Правда, порой одолевает скука.

Однажды летом я подрядился собирать фрукты. Платили скудно,но работа мне нравилась. Вообще-то кем я только не работал. Был официантом втретьеразрядном отеле, спасателем на пляже, торговал энциклопедиями ипылесосами, ну и мелочами всякими, работал даже в ботаническом саду, гденаучился разбираться в цветах.

Но долго я нигде не задерживался. Зачем? Мне многоенравилось, почти все, чем я занимался. Одна работа была легкой, другаяпотруднее, но меня это не беспокоило. Я не из ленивых. Скорей из непосед. Мневезде хотелось побывать, все посмотреть, все попробовать. Я постоянно был впоиске. Да, именно так. Я все время чего-то искал.

С тех пор как я расстался со школой, мне вечно чего-тохотелось, но, чего именно, я и сам не мог понять. Меня не покидало какое-тосмутное неутолимое желание. Потом я понял, что меня томило. Мне нужна быладевушка… Мне нравились многие девушки, но я все не встречал такой, на которойне задумываясь остановил бы свой выбор… Поначалу девушка вроде очень нравится,а потом с не меньшим удовольствием знакомишься с другой. Девушек я менял так жечасто, как работу. Первое время — все замечательно, потом она тебе начинаетнадоедать, вот и ищешь другую. С тех пор как я бросил учиться, я только иделал, что менял одно на другое.

Большинство моих знакомых относились к такому моему образужизни весьма скептически. Они были из породы так называемых «доброжелателей». Яже считал, что они просто меня не понимают. Они хотели, чтобы я постоянноухаживал за какой-нибудь одной славной девушкой, накопив денег, женился бы наней, нашел себе постоянную работу и жил бы припеваючи. День за днем, год загодом, и так без конца, аминь. Нет, ваш покорный слуга на это не способен!Пресное существование, подкрепляемое системой социального обеспечения в еенедопеченном виде — это не по мне. Неужто, думал я, в мире, где человек сумелзапустить в небо спутник и, того и гляди, отправится на другие планеты, ненайдется ничего, что заставило бы учащенно биться мое сердце. Ради этого яготов был обойти весь белый свет. Однажды, помню, шел я по Бонд-стрит В ту поруя работал официантом, и мне как раз предстояло заступать на смену. Я шел неспеша, разглядывая витрины с обувью. Туфли на любой вкус, одни лучше других!Как обычно пишут в газетной рекламе: «Вот что носят сегодня элегантныемужчины», а рядом фотография такого мужчины. И всегда он, этот тип, выглядитпочему-то прощелыгой! Все эти рекламные фокусы вызывали у меня только смех!

Следующей была витрина лавки, торговавшей картинами. Тамбыло выставлено всего три картины, искусно задрапированные по углам золоченыхрам бархатом какого-то нейтрального цвета. Настоящий шик, ничего не скажешь. Яне больно интересуюсь искусством. Однажды из чистого любопытства я побывал вНациональной галерее. Эти огромные красочные изображения битв в горных долинах,равно как и иссохшие святые, пригвожденные стрелами к крестам, и портретыжеманных, самодовольно улыбающихся знатных дам в шелках, бархате и кружевахнагоняли на меня тоску. Вот тогда я раз и навсегда решил, что Искусство не дляменя. Картина же, на которую я смотрел сейчас, была совсем другой. На витрине,как я уже сказал, было три картины. Одна — пейзаж, кусочек сельской местности,это я и так почти каждый день видел воочию. Другая изображала женщину, но вкаком-то странном ракурсе, с таким нарушением пропорций, что не сразу можнобыло догадаться, что перед тобой женщина. Кажется, это называют авангардом[1].Сказать по правде, я не имею понятия, что это значит. А вот третья картина былато, что надо. Вроде бы ничего особенного. Она была — как бы это сказать? —довольно простой. Несколько больших колец, вписанных одно в другое. И всеразных цветов, причем самых неожиданных. А по краям брошены яркие мазки,которые, по-видимому, ничего не означали. Только все вместе они были полнызначения! Не умею я описывать Могу только сказать, что от картины нельзя былооторвать глаз.

Я стоял перед витриной и чувствовал себя престранно, будтосо мной случилось нечто необычное. Те модные туфли, к примеру, я бы купил судовольствием. Я вообще очень разборчив в одежде. Люблю хорошо одеваться, чтобыпроизводить впечатление, но я никогда всерьез не помышлял о покупке обуви наБонд-стрит. Известно, какие там цены — такие туфли стоят не меньше пятнадцатифунтов. Говорят, что это ручная работа, потому, мол, и стоят так дорого. Пустаятрата денег. Туфли, конечно, шикарные, но переплачивать за шик, ей-богу, нестоит. Я пока еще не сошел с ума!

Но эта картина… «Сколько же она может стоить? — вдругподумал я. — Не купить ли? Ты спятил, — сказал я себе. — Тебя же картины неинтересуют». Все верно, но эту картину мне так хотелось… Хорошо бы ее заиметь.Повесить у себя в комнате, сидеть и смотреть на нее сколько захочешь и знать,что она принадлежит тебе! Я покупаю картину! Безумие какое-то! Я сновапосмотрел на нее. О чем я думаю? И кроме того, я позволить-то себе этого,наверное, не могу. По правде говоря, в тот день кое-какие деньги у меняимелись. Удачно поставил на одну лошадку. Картина небось стоит немало. Фунтовдвадцать. А то и двадцать пять! Во всяком случае, почему бы не прицениться.Ведь не съедят же меня! И я вошел, с несколько воинственным видом и в то жевремя готовый отразить удар.

Внутри царили тишина и величие. Освещение было приглушенным,стены выкрашены в какой-то серый цвет, а посередине стояла бархатная кушетка,на которую можно было сесть и любоваться картинами. Ко мне подошел человек,одетый с иголочки — как на рекламной картинке, — и, в полном соответствии сокружающей обстановкой, заговорил приглушенным голосом. И что удивительно, вего обращении не было и следа того высокомерия, каким отличаются служащиемагазинов на Бонд-стрит. Выслушав меня, он снял картину с витрины и, отойдя кпротивоположной стене, поднял так, чтобы я мог ее разглядывать, сколько захочу.Именно тогда меня осенило (такое бывает, когда вдруг понимаешь, что к чему):при продаже картин действуют совсем иные правила, нежели при продаже другихвещей. В такую лавку может заглянуть человек, одетый в старый потертый костюм иобтрепанную рубашку, и оказаться миллионером, который желает пополнить своюколлекцию. Или человек вроде меня, одетый дешево и безвкусно, но испытывающийтакое неукротимое желание заполучить понравившуюся ему картину, что сумеетвсеми правдами и не правдами собрать нужную сумму денег.