Этот бунт стал поворотным пунктом в моей жизни. Благодаряему и многому другому я в нужный день и час очутился в зале, где шел аукцион.

«Если не будет продан ранее по договоренности» — такоеусловие было наклеено поперек доски с объявлениями. Нет, «Тауэрс», каквыяснилось, не был продан. Я был так возбужден, что плохо соображал, что делаю.

Как я уже сказал, я никогда до этого не бывал на аукционах,где продается недвижимость. Я был уверен, что это нечто весьма волнующее, но яошибся. Это был один из самых скучных спектаклей, на которых мне когда-либодовелось бывать. Проходил он в довольно унылой обстановке в присутствии всегошести-семи человек. И аукционист на сей раз совсем не был похож на виденныхмною раньше бойких аукционистов, распродававших мебель или всякую утварь.Добродушно пошучивая, они весело расхваливали товар. Здешний же сдавленнымголосом описал поместье, уточнил его площадь и другие данные и с полнейшимбезразличием перешел к торгам. Когда кто-то предложил пять тысяч фунтов,аукционист устало улыбнулся, словно услышал не очень смешную шутку, и добавилкое-какие сведения. Поступило еще несколько предложений, в основном от людейдеревенского вида: от человека, похожего на фермера, от одного, как ядогадался, из конкурирующих между собой подрядчиков, а также от двух адвокатов,один из которых, похоже, приехал из Лондона, ибо был хорошо одет и вид имелвесьма солидный. Правда, я не обратил внимания, предложил ли он свою цену. Еслипредложил, то очень тихо и скорей жестом. Так или иначе, аукцион подошел кконцу, и ведущий унылым голосом объявил, что поскольку никто не далрезервированную цену[3], то продажа откладывается.

— Ну и скучища! — пожаловался я одному из местных, выходявслед за ним из помещения.

— Как всегда, — отозвался он. — Вы часто бываете на такихаукционах?

— Нет, — признался я. — По правде говоря, впервые.

— Зашли из любопытства, да? Вы вроде бы не предлагали своюцену.

— А я и не собирался, — сказал ему я. — Просто решилпосмотреть, как это делается.

— Вот так чаще всего и делается. Они просто хотятпосмотреть, кто может стать потенциальным покупателем. Я удивленно посмотрел нанего.

— Это поместье не прочь заполучить, по-моему, трое, —принялся объяснять мне мой новый знакомый. — Уэдерби, подрядчик из Хелминстера,представитель «Дэхем и Кумби», который, насколько я понимаю, действует от именикакой-то ливерпульской фирмы, и какая-то темная лошадка из Лондона — тоже вродеадвокат. Конечно, возможно, имеются и другие претенденты, но эти, по-моему,главные. А хороших денег за него не выручишь. Все так говорят.

— Из-за дурной славы? — спросил я.

— А, значит, вы слышали про Цыганское подворье? Болтовня,конечно. Местным властям давным-давно следовало бы спрямить дорогу — опасноетам место.

— Но у поместья в самом деле дурная слава.

— Басни, и ничего больше! Но, так или иначе, настоящиеторги, уверяю вас, состоятся за сценой. Желающие купить поместье назовут своюцену. Скорей всего оно достанется ливерпульцам. Вряд ли Уэдерби раскошелится.Ему нужно, чтобы было дешево и нехлопотно. Сейчас кругом продают землю подзастройку. А это поместье может позволить себе купить тот, у кого есть средствана снос старого дома и на постройку нового.

— Да, в наши дни такое редкость, — согласился я.

— Даже если не трогать старый, содержать его очень накладно.Тут и налоги, и ремонт, да и прислугу в сельской местности не так-то простонайти. Нет, люди скорей выложат несколько тысяч за шикарную квартиру в городе,где-нибудь на шестнадцатом этаже современного здания. На нескладный огромныйдом в деревне охотников в наши дни мало.

— Но почему бы вместо него не построить современный дом? —удивился я. — Со всеми удобствами.

— Можно, конечно, но это ведь какие деньжищи нужны, да ктому же многие боятся жить в безлюдном месте.

— Ну, положим, не все, — возразил я.

Он засмеялся, и мы распрощались. Я отправился прогуляться,погрузившись в невеселые думы. Я и сам не заметил, как взобрался по тропинке кизвилистой дороге, которая вела на вересковую пустошь.

Так вот я и очутился в том месте, где впервые увидел Элли.Как я уже сказал, она стояла в тени высокой разлапистой ели, а вид у нее былпримерно такой, будто она появилась тут только что — прямо из дерева, словнофея. На ней был костюм из темно-зеленого твида, светло-каштановые волосы своимоттенком напоминали осенние листья, а сама она казалась какой-то бесплотной.Увидев ее, я остановился. Она с испугом смотрела на меня, чуть приоткрыв рот.Наверное, и у меня был испуганный вид. Мне хотелось что-то сказать, но я незнал что.

— Простите, я вовсе не собирался вас напугать — наконецпробормотал я. — Я и не заметил, что здесь кто-то есть.

— Ничего страшного, — отозвалась она, и голос у нее былтихий и ласковый, как у маленькой девочки. — Я тоже не ожидала кого-нибудьздесь встретить. — Оглянувшись по сторонам, она добавила:

— Тут, так безлюдно. — Я заметил, что она чуть-чуть дрожит.

В тот день дул довольно прохладный ветер. А может, дело былововсе не в ветре, не знаю. Я подошел поближе.

— Страшновато здесь, правда? — спросил я, — Я говорю проэтот полуразрушенный дом.

— «Тауэрс»?[4] — задумчиво произнесла она. — Так называлосьпоместье, да? Только.., только почему-то никаких башен здесь нет.

— Ну и что, — сказал я. — Люди любят давать величественныеназвания своим домам.

— Наверное, вы правы, — улыбнулась она. — Это.., это тосамое поместье, которое сегодня продавали с аукциона. Может, вы об этомслышали?

— Да, — ответил я. — Я как раз оттуда.

— Вот как? — чуть удивилась она. — Вы что, хотели егокупить?

— Разве я похож на человека, который готов купитьразрушенный дом и несколько акров вересковой пустоши? — спросил я, — Нет, япока еще не сошел с ума.

— Продажа состоялась? — поинтересовалась она.

— Нет, никто не дал цены, даже близкой к резервированной.

— Понятно, — отозвалась она, как мне показалось, соблегчением.

— А вы что, хотели его купить? — спросил я.

— О нет, — ответила она. — Ни в коем случае. — В ее голосеслышалась тревога.