А у подъезда ее уже поджидал Ромка.

— Олег мне звонил, сказал, что ты пошла менять доллары. Откуда у тебя баксы?

Пришлось сознаваться.

— Юрий Евгеньевич, Катькин отец, мою сотню назад вернул.

— А мне, значит, ты о них говорить не хотела? Вот так, да? — Ромка было надулся, но мигом одумался, сообразив, что обижаться не в его интересах, и тут же сменил гнев на милость. — Ну ладно, говори, поменяла? Тогда давай сюда мою долю, а то Олег ждет.

— Погоди, сначала я их пересчитаю.

Чтобы не тратить время попусту, Лешка не стала подниматься в квартиру, а направилась к стоящей в углу двора круглой беседке. Здесь, к счастью, сейчас было пусто. Сев за стол, она вытащила из кармана полученную пачку, чтобы проглядеть каждую сотню на просвет и убедиться в наличии на деньгах водяных знаков.

К ее облегчению, первая бумажка оказалась настоящей, и вторая, и третья, и четвертая… Лешка не глядя взяла пятую, но в ее руке оказалась десятка. Потянулась за следующей — опять десятка. Тогда она быстро-быстро пролистала всю пачку. В ней остались одни десятирублевки. Крупных купюр больше не было.

А Ромка нетерпеливо переминался с ноги на ногу.

— Ты мне отсчитай, сколько надо, а потом любуйся на остальные.

Лешка судорожно полезла в один карман, потом в другой, но они оба были пусты. Она подняла на брата свои голубые глаза и с испугом произнесла:

— Тут почему-то не все.

— Как — не все?

Ромка выхватил у сестры деньги, пролистал и уставился на нее, как на дурочку.

— Тут же две трети не хватает, как раз того, что мне Олегу отдавать. Ты что, там, на месте, все сосчитать не смогла?

— Я считала. Два раза.

— Ясно. Значит, это Олег тебя туда направил? Ну ладно, я ему покажу! Поговорю по душам! Не ожидал от него такого. Пошли!

И Ромка решительно зашагал из беседки, но Лешка его остановила.

— Постой, Олег тут абсолютно ни при чем. Понимаешь, того человека, к кому он меня послал, на месте не оказалось.

— И?

— Ну, и ко мне подошел его знакомый. Он так сказал. И еще сказал, что его Валерой зовут, и что он в кассе работает, и что его там все знают, стоит только позвать…

— В какой кассе?

— Не знаю, он не сказал, в какой…

— А я тебе скажу, что я Папа Римский, и ты поверишь? Нет, что у меня за сестрица такая! Тебе надо было сначала пойти с ним в эту самую кассу, убедиться, что он говорит правду, а уж потом с ним связываться.

— Но я сама два раза считала деньги, и он потом еще раз, прямо при мне, их пересчитал, я за ним внимательно следила.

Ромка покачал головой и усмехнулся.

— Следила, говоришь? А пересчитывал он их, потому что в пачке ста рублей не хватило, не так ли?

Лешка вытаращила глаза.

— Откуда ты знаешь?

— Да это каждый знает, кроме некоторых лопухов, которые и попадаются на такие удочки. Дай-ка сюда.

Ромка быстро сосчитал оставшиеся деньги, потом извлек из кармана десятку, положил ее сверху и отдал Лешке.

— Теперь ты считай.

Но Лешка и так увидела, что пачка значительно похудела.

— Как у тебя это получилось?

— Обыкновенная ловкость рук. Не надо в цирковом училище учиться, одного дня тренировки достаточно. Смотри. — Ромка приподнял пачку, на глазах у сестры безымянным пальцем отогнул несколько бумажек, и они незаметно исчезли у него в кулаке. — Видишь, я часть денег заломил, а ты и не заметила как. Люди, которые этим промышляют, залавливая таких лохушек, как ты, так и называются: заломщики. Профессия у них такая. А попадаются они крайне редко, потому что прекрасно знают, что в милицию на них никто не заявит. Или ты не знала, что на улице или у посторонних лиц менять валюту противозаконно?

— А в кабинках?

— В кабинках тоже. Официально их арендуют совсем для других дел. Нарушила закон — вот и попалась. Поделом тебе.

— Я больше никогда не буду этого делать, — жалобно сказала Лешка. Голос у нее упал: — Глупая я. Надо было, значит, их снова пересчитать.

— А он за это время все равно бы смылся. Там все продумано, не сомневайся. Сейчас он кого-нибудь еще точно так же залавливает.

— Там же?

— Может быть, и там же. Но даже если ты к нему подойдешь, кому и что докажешь? Он скажет, что в первый раз тебя видит. Свидетелей-то у вас не было. Он тебя, наверное, в какой-нибудь темный угол завел и в нем провернул всю свою операцию. Так ведь?

Лешка промолчала.

А Ромка быстрым шагом направился домой. Войдя в квартиру, он достал свою огромную сумку и стал в нее укладывать какие-то вещи.

— Ты куда собрался?

— Куда-куда! Деньги твои, свои, вернее, обратно возвращать. Я бы все это так оставил, была б тебе наука на всю оставшуюся жизнь, но мне долг позарез отдать надо.

Лешка подскочила к телефону.

— Не надо никуда ходить. Я у папы попрошу. Скажу, что меня обокрали. Так ведь оно, в сущности, и есть.

Но Ромка был настроен по-боевому и с избранного пути сворачивать не собирался.

— Попросишь, куда денешься, если не найдем твоего заломщика. Даже и не думай, что от меня отвертишься.

— А сумка тебе зачем?

— Я с ним что, голыми руками сражаться буду? А эти боеприпасы у меня давно заготовлены, я с ними к тебе в Воронеж приезжал, жаль, что ничего не пригодилось. — Он потряс большим черным баллончиком и тоже положил его в сумку.

— Пошли скорей, время не ждет!

Заметив в глубине двора Олега, Ромка махнул ему рукой: подожди, мол, — и быстро направился к злополучному двухэтажному дому, где так бессовестно надули его сестру.

А Лешка, подскакивая рядом с размашисто шагающим братом, всю дорогу волновалась. Дело в том, что она очень плохо запомнила лицо этого парня. Смотрела-то она в основном на деньги да на его руки. А поскольку в том простенке было темно, к тому же мошенник еще и низко наклонял голову, нарочно, наверное, то вспомнить, как выглядел этот «Валера», было нелегко. Она наморщила лоб, пытаясь припомнить хоть какие-нибудь его особые приметы.

Так, через плечо у парня была перекинута сумка… Ну да, черная, с надписью «NIKE». Свитер на нем еще был, серый. Глаза темные, волосы тоже, вились чуть-чуть. Вообще-то он был не урод, можно даже сказать, вызывал к себе симпатию и доверие. Оно и понятно, иначе с ним бы никто не ходил по темным углам. Нос, кажется, у него был с горбинкой. Или без? Трудно вспомнить. Часы на руке еще были. Но часы есть у всех.

Между тем они приблизились к тому самому дому с кабинками. Несколько молодых людей по-прежнему крутились у дверей и приставали к тем, кто заходил внутрь здания.