Мышильда, задрав голову, посмотрела на меня с плохоскрываемым уважением. Тут надо, наверное, пояснить, что смотреть на меня безуважения дело нелегкое. Рост у меня завидный: метр восемьдесят девятьсантиметров. В детстве меня дразнили «дылдой», а я втягивала голову в плечи,горбилась и сгибала колени, стараясь выглядеть хоть на сантиметр ниже, парнименя сторонились, соперничая друг с другом в остроумии на мой счет, а ягорбилась еще больше. Но к моменту окончания школы поняла, что в мире нет особимужского пола, ради которой стоило бы ходить на полусогнутых. Я расправилаплечи, вздернула нос, вскинула подбородок и начала носить туфли с каблукомвысотой двенадцать сантиметров. Моим неизменным девизом стало: «Пусть они всепровалятся». Кто такие «они», я уже объяснила.

Я самостоятельная женщина, и у меня свой бизнес: что-товроде женского клуба под названием «Имидж». Я помогаю женщинам самоутвердиться,ну и, само собой, отлично выглядеть: шейпинг, бассейн, косметолог и психолог(правда, на полставки, дерет, подлец, страшные деньги). Начинала дело водиночку, преодолевая всевозможные трудности, но теперь могла позволить себезавести семерых служащих. В настоящее время почти все находились в отпускахиз-за мертвого сезона. Чтобы не ударить лицом в грязь, за своей фигурой явсегда следила с особым усердием и оттого выглядела сногсшибательно, не впереносном, а в буквальном смысле: мало кто, увидев меня, способен былудержаться на ногах. Мышильда незаметно вздохнула и потрусила к двери, яодернула короткое, сильно облегающее платье, делающее меня просто неотразимой,и шагнула вслед за сестрицей.

Мы прошествовали к лифту. Лифтер, парень лет двадцати,завидев меня, привалился к стене, прикрыл глаза, задышал часто-часто на манерсобаки, потом открыл глаза и промямлил:

— Прошу вас. — Он трудился вторую неделю и еще непривык.

Я легонько потрепала его по плечу, парень расплылся в улыбкеи влетел головой в дверь лифта, охнул, покраснел и нажал не ту кнопку, лифтпошел не вниз, а вверх. Парень извинился, стал нажимать подряд все кнопки, исвет в кабине погас. Мышильда нервно хихикнула, свет вспыхнул вновь, а лифтнаконец-то отправился в нужном направлении.

Лифтер был недавним приобретением, двухнедельным, как я ужесказала. Когда я только открывала здесь свою контору, арендная плата быласмехотворной, а табличек на дверях понавешано столько, что глаза разбегались.Год назад три этажа заняла одна крупная фирма, вытеснив мелкие конторы. Моя,само собой, осталась, равно как и смехотворная арендная плата.

Мы вышли из лифта. Трое мужчин, спешивших нам навстречу, разомзамерли, даже про лифт забыли, и правильно: лифтер тоже про него забыл и до сихпор размазывался по стенке.

— Просто смотреть противно, — пожаловаласьМышильда. — Ведут себя как идиоты.

— Правильно себя ведут, они идиоты и есть, —отмахнулась я и направилась к машине.

У меня новенький «Фольксваген», я отвалила за него огромныеденьги, но он того стоит. Мышильда перевела взгляд с меня на машину и тяжковздохнула:

— Везет же некоторым.

— Это кому же? — усмехнулась я, устраиваясь зарулем.

— Только не заводись, что ты сама, своими руками и такдалее…

— А тебе кто мешает своими руками? — огрызнуласья.

— У меня нет твоей хватки.

— Тогда живи на свою зарплату.

— Проживешь на нее, как же, — обиделасьсестрица. — Отпуск, а я здесь торчу.

— Поезжай на юг, — продолжала я вредничать.

— На какие шиши? — В этом месте она насторожиласьи спросила ласково:

— А ты на юг собралась?

Ясно, Мышильда уже со мной намылилась ехать.

— Отдохнуть в этом году не получится. Деньги нужны,придется покупать квартиру.

— А твоя как же? — удивилась Мышильда, илипопросту Мышь.

— Что значит моя? Есть еще Иннокентий Павлович. Не могуже я его вышвырнуть на улицу. Он, чего доброго, и вправду с балкона сиганет. Ктому же он прилично зарабатывал, когда мы ее покупали, и на половину жильяимеет право.

— А другая квартира?

— Там же предыдущий муж живет. Его я тоже оттуда немогу выгнать. У него полоса неудач.

— Ага, — съязвила Мышильда, — и маминаквартира. Слушай, а почему бы тебе не сделать родственный обмен, занять однуквартиру, а в другую поселить предпоследнего с последним?

Я неодобрительно посмотрела на Мышильду, хотя идеяпоказалась мне занятной.

Мы подъехали к рынку и отправились за цветами. Парень,сидевший в «Вольво», прищемил палец дверью, еще один поскользнулся на арбузнойкорке, а тип, у которого мы покупали цветы, простонав «Господи», забыл взять уменя деньги. В целом поход прошел нормально. Мы загрузились в машину и поехалина кладбище.

День был солнечным, но не таким жарким, как предыдущий. Назавтра обещали дожди.

— Сейчас бы к морю, — мечтательно прошепталасестрица, хитро на меня поглядывая. И совершенно напрасно: к морю я несобиралась, так же как не собиралась тратить деньги на эту Мышь неопределеннойокраски. О чем я не замедлила прозрачно намекнуть.

Старое кладбище находится в черте города. Оставив машину настоянке, мы прошли через новые ворота и по аллее направились в сторону церкви.Здесь, возле кирпичной кладбищенской ограды, похоронены наши бабушка и дедушка.С них мы обычно начинаем посещение. Могилы радовали глаз цветущими бархатцами.Мышильда принесла воды, мы немного прибрались, расставили цветы и присели наскамейку. Я посмотрела на памятник с выбитыми на нем датами. Если мужчины внашем роду мерли как мухи, то женщины, как будто желая компенсировать их стольнедолгое пребывание на земле, доживали до глубокой старости. Бабуля отметиласвой девяностолетний юбилей и скончалась на следующий день, пережив супруга натридцать лет. Думаю, дедушка ее дождался с большим трудом. Впрочем, судя порассказам, встреч с дражайшей половиной он никогда особенно не искал. Победусвету его носило от Львова до Шанхая, а бабушка была тяжела на подъем и за нимне поспевала.

Мышильда полезла за сигаретами, а я рявкнула:

— Не смей при бабке.

— Глупость какая, — разозлилась сестрица, нозакурить все же не решилась, вздохнула, посмотрела на меня и сказала:

— А у меня бабушкины бусики остались, янтарные. Она ещев них на фотокарточке, помнишь, возле дома с сокровищами?