Закрыто. Входная дверь настежь, значит, дома кто-то должен быть. Мысленно усмехнулся:

«Видать, от «женихов» запирается».

Мое внимание привлек порыв ветра. Горячий воздух, швырнув мне в лицо горсть пыли, рванул к развешенным вдоль забора простыням. Я поморщился, пытаясь проморгаться, и, вновь подняв глаза, нахмурился. За развевающимся полотном стояла девушка. Ветер услужливо закинул край простыни на веревки, открывая мне обзор на хозяйку жилища. Совсем юная. Худенькая, как и сказала продавщица. Тонкий бежевый сарафан на ней, сильно не по размеру. Тёмные волосы беспорядочно рассыпаны по плечам. Рядом с девчонкой тазик с бельём. А она просто стоит. Глаза прикрыты, лицо к солнцу поднято. Неужто недостаточно жарко? Она вдруг улыбнулась, не открывая глаз, и, дёрнув какой-то вентиль, направила струю из зажатого в руках шланга вверх. На нас словно дождь пролился. Облегчающий дождь. Я тоже на пару секунд поднял голову навстречу освежающим каплям. Попить бы.

Я уже собирался нарушить эту чарующую тишину. Но мой взгляд снова уцепился за бежевое платьице, которое почти полностью намокнув, просвечивало смуглую кожу девушки. Почему-то меня очень заинтриговала эта прилипшая ткань.

«Значит, ухватиться все же есть за что, – усмехнулся я, вспоминая слова продавщицы. – Теперь понятно, почему ее сынки за девчонкой как псы увиваются…»

Упругая налитая грудь с темными сосками натягивала тонкий сарафан. Я невольно облизал пересохшие губы. Хороша… Нахмурился, чувствуя, что усилия воли не хватает, чтобы отвести взгляд. Даже странно, обычно малолетки меня не привлекают.

Девушка, наконец, выключила воду, приводя меня в чувство. Кровь постепенно стала возвращаться в нужную голову. А чертовка с беззаботным видом принялась развешивать белье.

– Вера? – голос прозвучал глухо и, прочистив горло, я позвал громче: – Вера!

Девушка, наклонившись над тазиком замерла. И набрав полные лёгкие воздуха вдруг закричала:

– Еб вашу мать, Ника! Так сложно запомнить? ВЕРО-НИКА! – выпрямившись, она вперила в меня разгневанный взгляд.

Прищурилась, а затем недовольно приподняла бровь:

– Ты ещё что за хмырь?

Не прошло и часа, а я снова хмырь…

Все же продавщица описала ее отчасти правильно. Я ухмыльнулся в ответ на грубое приветствие:

– У меня к тебе деловое предложение. Впустишь, НИ-КА? Или через забор будем говорить?

Закатив глаза, девушка подошла и отперла засов.

– Если так просто впускаешь незнакомцев, тогда зачем вообще запираешься?

– Чтобы «знакомцы» не входили, – съязвила она, и, окинув меня придирчивым взглядом, сложила руки на груди: – Чего надо, дяденька?

Ой, зря она это… И с дяденькой, и с руками…

Отведя взгляд в сторону, я все же заговорил:

– Женщина из магазина сказала, что у тебя есть свободная комната и долги. Готов помочь со вторым, если пустишь пожить пару дней.

– Пфф, понятно. Не нуждаюсь. Ариведерчи! И тете Рае передайте, чтобы она перестала подсовывать мне неприятности. Не то я поеду в поле работать, а она пусть своих лоботрясов просит ее подменять, – девчонка, похоже, была решительно настроена закрыть калитку.

– С чего ты взяла, что я для тебя неприятность? – усмехнулся я, удержав скрипучую дверцу на месте.

– Не знаю, что она там в этот раз придумает. Вы поживете, а она начнёт слухи распускать, что я мужиков вожу.

– Так я вроде один. Только меня и води.

Девушка подняла на меня хмурый взгляд.

Надо же, фиалковые глаза, впервые такие вижу. Я подался вперёд, чтобы разглядеть поближе:

– Это линзы?

Вероника, явно растерявшись, часто заморгала. Отступив на шаг, все же взяла себя в руки.

– Я сказала: до свидания, дяденька, – оставив попытки закрыться от меня во дворе, она поспешно юркнула в открытую дверь дома, даже не потрудившись забрать тазик.

Ух, какая…

При других обстоятельствах, я бы наверно ушёл. Ну не вламываться же в дом к одинокой девушке? Но сейчас выбор у меня не велик. Запер калитку. Изнутри. Оставил чемодан у забора, и, подхватив пустой таз, вошёл в дом.

– Ника? Ты забыла…

– Эй! Какого черта? Я же уже ответила! – девчонка явно разнервничалась, увидев меня в прихожей.

Я отступил к двери, желая показать, что не собираюсь нарушать ее личное пространство.

– Мне негде жить. Поэтому я вынужден просить…

– А мне какое дело? Идите, вон, к тете Рае, пусть она вас и приютит!

– Это всего на пару дней. Думаю, не больше недели.

– Нет…

Гул из глубины дома вдруг стих, и над головой девушки потухла лампочка.

– Бл*ь, – устало выдохнула Вероника. – Ладно. Оставайтесь.

Глава 2

МАРК

– Что случилось? – я не совсем понял, как мое проживание оказалось связанно с потухшей лампочкой и прекратившимся тарахтением, предположительно из кухни.

– Не видно? Свет выключили! А у меня денег нет заплатить. Черт, холодильник потечёт!

Ника скрылась с глаз, и я решил немного осмотреться. Потолок, при моих двух метрах роста, едва ли не на голове лежал. Узкий темный коридор с тремя открытыми дверьми. Я поставил тазик на скрипучую обувницу, и, разувшись на коврике, подошёл к ближайшему дверному проему. Малюсенькая комнатушка. Довольно светлая. Под единственным настежь открытым окном стоял стол, на котором ворохом были раскиданы книги. Узкая односпальная кровать у стены. В противоположном углу большой платяной шкаф, на приоткрытых дверцах которого висели какие-то пестрые тряпки.

– Пятьсот рублей! – перед моим носом мелькнула тонкая ладонь.

Я повернулся и уставился на девушку с протянутой рукой.

– Деньги вперёд! За проживание пятихатка. Это за два дня. Если соберётесь оставаться дольше – будет дороже, потому что сегодня мы очевидно остались без света. Можете занять мою комнату, – она указала в сторону двери, у которой я остановился.

Выудив из бумажника купюру, протянул девчонке.

– Ох, дяденька, да вы мажор. Только боюсь на почте сдачи с пятерки не насобирается. Помельче есть?

– Значит, оплати заодно и другие свои долги. Это за два дня. Если накормишь меня, и постираешь мои вещи, то за третий заплачу ещё больше.

– Больно надо! Да и кормить мне вас нечем…