— Здравствуй, Пилар, — сказал он.

Я поцеловала его. Я могла бы сказать что-нибудь лестное оего выступлении и о том, что мне как-то не по себе среди такого множествалюдей. Я могла бы вспомнить какой-нибудь забавный случай из времен нашего детстваи признаться, что горжусь, видя, какое восхищение вызывает он у других, упосторонних.

Я могла бы объяснить, что должна бежать со всех ног — иначепропущу последний ночной автобус на Сарагосу.

Могла бы. Никогда не сумеем мы понять значение этих слов.Ибо в каждое из мгновений нашей жизни может произойти нечто — может произойти,но не происходит. Существуют волшебные мгновения, но они остаются и проходятнеузнанными, и тут внезапно рука судьбы меняет наш мир.

Именно так и случилось тогда. Вместо всего того, что я моглабы сказать, я произнесла лишь два слова, которые — неделю спустя — привели меняна берег этой реки, заставили написать эти строки.

— Выпьем кофе? — вот что я тогда сказала.

И, обернувшись ко мне, он не оттолкнул протянутую ему рукусудьбы.

— Мне так нужно поговорить с тобой. Завтра у Менялекция в Бильбао. Я на машине. Едем?

— Я должна вернуться в Сарагосу, — ответила я, незная, что это был единственный выход.

Но в следующую долю секунды, оттого ли, что вновь вернуласьв детство, или оттого, что не мы пишем лучшие мгновения нашей жизни, я сказала:

— Но, впрочем, будут выходные по случаю праздникаНепорочного Зачатия. Я могу поехать с тобой в Бильбао и вернуться в Сарагосуоттуда.

Реплика моей соседки по поводу «семинариста» не давала мне покоя,и он, как видно, заметил это.

— Ты о чем-то хочешь меня спросить?

— Хочу, — ответила я, попытавшисьслукавить. — Перед лекцией какая-то женщина в зале сказала, что тывозвращаешь принадлежащее ей.

— Это неважно.

— Для меня важно, — возразила я. — Я ведьничего не знаю о тебе, о твоей жизни, я была поражена, увидев, сколько народуявилось послушать тебя.

Засмеявшись, он обернулся к другим и уже готов был вступитьс ними в беседу.

— Погоди, — сказала я, удерживая его заруку. — Ты не ответил мне.

— Поверь, Пилар, тебе это будет не слишком интересно.

— Так или иначе, я хочу знать.

Он глубоко вздохнул и отвел меня в угол зала.

— Все три великие религии, в основе которых лежитединобожие, — иудаизм, христианство, ислам — это мужские религии.Священнослужители — мужчины. Мужчины устанавливают законы, мужчины исполняютобряды.

— Но что же имела в виду та дама в зале?

Он замялся, помедлил, но все же ответил:

— Что я вижу порядок вещей по-другому. Что верю вженский лик Господа.

Я вздохнула с облегчением — моя соседка ошибалась. Он не могбыть семинаристом, ибо семинаристам не дано видеть порядок вещей по-другому.

— Исчерпывающее объяснение, — ответила я.

У дверей меня поджидала та самая девушка, что подмигнула мнев зале.

— Я знаю, что мы с тобой исповедуем одну и ту жеверу, — сказала она. — Меня зовут Брида.

— О чем ты? Не понимаю.

— Прекрасно понимаешь, — рассмеялась она.

И, прежде чем я успела что-нибудь объяснить, схватила меняза руку и вытащила наружу. Вечер был довольно теплым, но не на улице же мнеоставаться до утра, а где переночевать, я не знала.

— Куда мы? — спросила я.

— К изваянию Богини, — прозвучало в ответ.

— Мне бы найти какой-нибудь недорогой отель.

— Я все тебе потом объясню.

— Я бы предпочла зайти в кафе, поговорить, разузнать онем как можно больше. Но спорить не стала и, когда она повела меня поПасео-де-Кастельяна, послушно шла рядом и только вертела головой, рассматриваяМадрид, где никогда до этого не бывала.

Посреди проспекта она остановилась и показала на небо.

— Вот она!

Меж голых ветвей сияла полная луна.

— Красиво, — заметила я.

Но девушка, не слушая меня, раскинула руки крестом,повернула ладони вверх, закинула голову к небу и замерла.

«Куда меня занесло, — подумала я. — Слушалалекцию, потом оказалась на Пасео-де-Кастельяна вместе с этой полоумной, азавтра еду в Бильбао».

— Зеркало Богини Земли, — заговорила девушка, неоткрывая глаз. — Научи нас осознавать наше могущество, сделай так, чтобымужчины нас понимали.

Ты, рождающаяся, блистающая, умирающая и воскресающая внебесах, указываешь нам путь от семени к Плоду.

Она простерла руки к небесам и надолго застыла в этой позе.Прохожие глядели на нее, посмеивались, но она не обращала на них никакоговнимания, зато я готова была сгореть со стыда, что оказалась рядом с ней.

— Я должна была сделать это, — произнесла она,отдав все почести луне. — Теперь Богиня защитит нас.

— О чем ты, скажи наконец толком!

— О том же, о чем говорил твой друг, но толькоистинными словами.

И я пожалела, что не старалась понять смысл лекции и теперьне знаю, о чем там шла речь.

— Мы знаем, что у Бога — женский лик, — сказаладевушка, когда мы двинулись дальше. — Мы, женщины, которые понимают илюбят Великую Мать. Нам дорого обошлось наше знание — нас преследовали и жглина кострах — и все-таки мы сумели выжить. И теперь нам внятен смысл ее тайн.

Костры. Ведьмы.

Я вгляделась в лицо моей спутницы: красивая, распущенныерыжие волосы спускаются до лопаток.

— Мужчины уходили на охоту, мы оставались в пещерах, вочреве Матери, и растили детей, — продолжала она. — И там Великая Матьобучила нас своей науке.

Мужчина живет в движении, мы пребывали во чреве Матери. Ипотому поняли, как семя дает росток, и предупредили наших мужчин. Мы испеклипервый хлеб и накормили их. Мы слепили из глины первую чашу и напоили их. Мыпоняли цикл творения, потому что наша плоть живет, повторяя череду лунных фаз.Гляди, вот она! — внезапно перебила она себя.

Я взглянула в ту сторону, куда она показывала. В центреплощади, со всех сторон обтекаемой потоками машин, стоял фонтан, украшенныйскульптурой — женщина на колеснице, запряженной львами.