на эту встречу, затащили силком, и воздаяние для вас будет жуткое. Впрочем, эти слова можно понимать в том смысле, что за ваши грехи расплачусь лично я. Альтернативщики будут говорить: «Да нет, мы выкрутимся как-то, пронесет, вывезет...» Но тот же страшный голос говорит им: «Нет, и альтернативщики не выкрутятся. Все будет плохо».

Не пугайтесь. Это я так шучу. Но шучу для того, чтобы вы поняли суть вопроса.

Что же касается композиции, то

Композиция.

Она трехчастная или пятичастная.

Основные ее точки: завязка, кульминация, развязка. Плюс интродукция и послесловие. Американцы добавляют к этому еще так называемый поворот в первой трети (четверти) фильма и предфинальный поворот. Интерес зрителя держится на отложенном событии, которое декларируется в завязочной части. Например, приходит мертвый отец и говорит: «Сынок, отомсти за меня». В пьесе, трагедии, фильме декларируется основное событие — в данном случае месть, — которого мы будем ждать и которое будет максимально откладываться. Оно произойдет в кульминационно-развязочной части. И за счет ожидания его мы будем вовлекаться в действие, будем испытывать эмоциональное напряжение. Можно еще говорить о неких технологиях, с помощью которых это событие откладывается. Но главное здесь: чем дальше оно откладывается, тем больший интерес у зрителя к происходящему зрелищу.

В примерной середине композиции драматургического действия есть так называемое «золотое сечение».

Вроде бы все это выдумал Сергей Михайлович Эйзенштейн[10] (не само понятие, которое пришло из физики). Он определял это как точку покоя внутри драматической композиции, расположенной в пропорции двух третей к одной трети или одной трети к двум третям. Хотя в любой энциклопедии вы найдете длинную математическую формулу золотого сечения, которая связана с симметрией, и увидите, что две трети к одной трети — это не совсем точно математически. Покой внутри композиции фильма нужен для релаксации воспринимающей стороны, зрителя, чтобы он не только перевел дух, но и собрался с силами перед кульминацией, которая скоро на него обрушится.

Я не готов сейчас сказать, есть ли такая точка в «Гамлете», но в ряде фильмов золотое сечение присутствует. В том же «Броненосце Потемкине» это, по Эйзенштейну, затянувшийся расстрел матросов на палубе. В ряде фильмов Хичкока, другого гения мирового кино, эта точка покоя выполнена весьма определенно и явственно. Кто они, Эйзенштейн и Хичкок, традиционалисты или альтернативщики? Это вы должны решить сами.

Например, в абсолютно гениальной картине Хичкока «Головокружение» есть такая точка. Или в «Психо». Вы видели? Если не видели, то их вам нужно затвердить как «Отче наш». Не совсем понятно, как «Психо» перевести: одни говорят, что это переводится как «психоз», но вполне возможно, что это «душа».

В картине «Головокружение» точка покоя расположена в эпизоде болезни главного героя Скотти: в фильме двухчастная композиция, каждая из этих частей оканчивается смертью. После того как лже-Мэдлин выбросилась из окна, детектив заболевает, и его преследуют кошмары — там, кажется, и расположено золотое сечение. А потом начинается вторая часть картины, где выясняется, что тот, кто выбросился из окна, жив и здоров и ходит по улицам Сан-Франциско... Классический хичкоковский фантазм на все времена.

Тем не менее, в понятии золотого сечения есть некая спорность. Но я на своих лекциях во ВГИКе часто прибегаю к нему. В конечном счете, оно говорит нам о симметрии. А симметрия — свойство всего мира, видимого нам и, может быть, невидимого.

Теперь об американских «поворотах». Поворот в первой трети (в первой четверти) композиции художественного фильма обогащает зрелище, обогащает фабулу и дает зрителю понять, что они смотрят не совсем то, на что надеялись.

Вы видели фильм «Фарго»[11] братьев Коэнов[12]? «Фарго» начинается комедией, повествующей о том, как один ловкий молодой человек решил сымитировать похищение своей жены, чтобы шантажировать ее отца. А вот примерно на 23-й минуте — поворот в первой трети или первой четверти: двое бандитов, которых нанял герой для совершения аферы, спонтанно расстреливают целую семью, проезжающую мимо них на машине. И мы вдруг понимаем, что смотрим не совсем комедию. Догадываемся о том, что это нечто другое по жанру, и чувствуем, что в этом «другом» будет еще какой-то второй или третий смысловой этаж постижения фабулы.

Также в американской драматургии существует понятие предфинального поворота, который обогащает действие и заставляет зрителей хвататься за голову: «Боже мой, оказывается, мы смотрели не совсем то, что думали». Существует почти гениальная в своем роде коммерческая картина под названием «Нет выхода»[13]. Там в главной роли Кевин Костнер[14], он играет морского пехотинца, работающего в Госдепе. Весь фильм строится на том, что в Госдепе Кевина Костнера терроризирует некий шпион Юрий, находящийся за кадром. Он как поручик Киже — никто его не видел, но все знают, что шпион Юрий существует. Он находится где-то рядом, плетет свою ужасную интригу, затягивает героя в паучью сеть, а на последних минутах выясняется, что шпион Юрий — это и есть персонаж Кевина Костнера... Я, посмотрев эту картину, был в полном шоке. В 90-е годы был, кстати, расцвет американского коммерческого кино за счет относительно новых идей в драматургии. Сегодня эти идеи исчезли, и, на мой взгляд, американская коммерческая индустрия, если рассматривать ее с творческой стороны, находится в яме. Так вот когда Кевин Костнер, который всю картину ловил шпиона Юрия, оказывается сам шпионом Юрием, происходит шок непередаваемый: фильм кончился, отзвенели последние титры, а ты выходишь из зала и живешь день или два с этим ощущением рухнувшего привычного мира... Я думаю, что нечто подобное сделано и в фильме «Сердце ангела», хотя там этот предфинальный поворот готовится заранее и поэтому не является полной неожиданностью.

Сейчас мы с вами говорим о правилах, которым подчиняется, в частности, жанровая драматургия... И мы, зрители в кинозале или театре, ждем подтверждения этих правил. В завязочной части композиции нам объявляется событие, которое должно произойти.

Например, в «Гамлете»: «Ты, мой сын, должен отомстить за убитого отца, делай все, что хочешь, но только не трогай мать». Всё, нам объявили правила игры, и мы с интересом следим за тем, когда главное событие, месть, исполнится. Смотрим уже несколько столетий. И наверное, будем еще некоторое время смотреть и переживать. Как сказано в картине «Берегись автомобиля»: «Зритель любит детективные фильмы: приятно осознавать себя умнее авторов и знать, чем картина