— Я поговорю с Мэттом еще раз, — сказала она примирительным тоном. — Он постепенно образумится.

Симона улыбнулась банкиру — с ним она вела себя куда любезнее, чем с Шоном и со мной.

— Мне жаль, Руперт, что вам показалось, будто пришла пора принимать столь решительные меры, в этом и правда нет необходимости.

Харрингтон хотел было снова запротестовать, но увидел упрямое выражение на лице Симоны и поднял ладони в знак поражения.

— Ну хорошо, дорогая, — с сожалением ответил он. — Если вы и впрямь так уверены.

— Да, — твердо сказала Симона. — Я уверена.

— Мама, мне нужно пи-пи, — громко прошептала Элла.

Элегантно одетая пожилая пара за соседним столиком явно придерживалась более строгих взглядов на воспитание детей. Британские правила этикета не позволяли им обернуться и уставиться на Эллу, но я видела, как их спины возмущенно напряглись. Если Симона и заметила это неодобрение, она не обратила на него внимания и улыбнулась дочке.

— Хорошо, детка. — Она отодвинула свой стул, чтобы взять Эллу за руку. — Извините нас.

— Ну конечно. — Харрингтон, соблюдая приличия, тоже поднялся.

Шон успел встать еще быстрее, и пару секунд я не могла отвести от него взгляд, пораженная его утонченной изысканностью. Этот человек, который когда-то жил в обветшалом микрорайоне маленького северного городка, умел принимать вид настоящего аристократа, когда того требовали обстоятельства. Банкир ни за что бы не узнал Шона в его родном городе.

Я наблюдала, как Симона с дочкой скользят между столиками. Хотя Симона не была моей клиенткой — и на тот момент я не думала, что она ею станет, — наблюдение за людьми уже вошло у меня в привычку как часть выбранной профессии. Или выбравшей меня профессии. Я никогда не была уверена на этот счет.

Шону не нужно было учиться таким вещам. Инстинкт наблюдения глубоко укоренился в нем, подобно старой невыводимой татуировке. Он всегда был слишком увлечен делом и сосредоточен, чтобы позволить себе расслабиться.

— Мне ужасно жаль, — сказал Харрингтон, как только все снова сели и положили на колени салфетки. — Она просто не желает прислушиваться к голосу разума, и, честно говоря, ее отказ признать, что ей самой или малышке Элле может грозить опасность, пугает нас. Уж вам-то, не сомневаюсь, это ясно как день.

— Сколько она выиграла? — поинтересовался Шон, придвигая к себе стакан «Перье».

— Тринадцать миллионов четыреста плюс мелочь, — ответил банкир тоном человека, привыкшего ежедневно оперировать такими цифрами, но я уловила оттенок презрительной насмешки в его голосе, когда он добавил: — Если я правильно понимаю, именно это подразумевается под термином «двойной ролловер».

— Деньги есть деньги, — заметил Шон. — Симона не становится менее богатой только потому, что эти деньги не были украдены ее предками.

Харрингтон покраснел.

— Да, именно так, друг мой, — пробормотал он. — Но Симоне трудно привыкнуть к мысли, что с того момента, как она купила счастливый лотерейный билет, ее жизнь изменилась навсегда. Вы знаете, что она сегодня приехала с ребенком в наш офис на метро? Сказала, что не хотела морочиться с парковкой в центре Лондона.

Он изумленно покачал головой, как будто Симона предложила пройтись голой по Трафальгарской площади.

— Я объяснил, что ей следовало нанять водителя, который довез бы ее от двери до двери, что вызвало у нее искреннее недоумение, — продолжал банкир. — Ей просто не приходит в голову, что она может себе позволить подобные расходы. И она также не задумывается о том, что, не позволяя их себе, она ставит под угрозу и свою безопасность, и безопасность своей дочери — вокруг полно психов и похитителей и помимо ее бывшего… э-э-э… молодого человека.

— Да, это действительно делает их отличной мишенью, особенно Эллу, — согласился Шон. — Как вы думаете, насколько серьезную угрозу представляет собой ее бывший?

— Ну, если бы вы меня об этом спросили несколько недель назад, я бы сказал, что он меньшее из всех зол, но сейчас… — Банкир осекся, красноречиво пожав плечами. — Когда Симона выиграла деньги, она обратилась в несколько частных детективных агентств, для того чтобы они нашли ее отца. Одно из агентств полагает, что у них есть многообещающая зацепка, и с тех самых пор, как появилась такая информация, этот Мэтт стал совсем невменяемым.

Харрингтон замолчал, нахмурившись.

— Возможно, он считает, что воссоединение Симоны с отцом снизит его собственные шансы на примирение с ней, — добавил он, и уголки его губ едва заметно дрогнули. — Конечно, это будет полным безумием, если она примет его обратно.

— А что это за история с отцом Симоны? — спросила я.

Харрингтон удивленно поднял голову. Не из-за вопроса, а потому, что именно я его задала. С первых минут знакомства я поняла, что он не разговаривает с людьми, которых считает обслуживающим персоналом, без крайней необходимости, а если все-таки приходится, избегает смотреть им в глаза. Заметив эту особенность, до сих пор я в основном уступала Шону право вести беседу. По выражению лица банкира было ясно: он не ожидал, что я вмешаюсь в разговор на последнем этапе. Он осторожно повернулся в мою сторону.

Шон лениво улыбнулся мне — улыбкой, от которой у меня бы подогнулись колени, если бы я уже не сидела — и взглянул на Харрингтона, вздернув бровь, словно повторяя вопрос.

Харрингтон откашлялся.

— Если я верно понял, мать Симоны была американкой. Она приехала сюда и вышла замуж за англичанина Грега Лукаса — он был военным, насколько мне известно. Родители развелись, когда Симона была еще совсем малышкой, и они с матерью вернулись обратно в Штаты — кажется, в Чикаго, — а отца и след простыл.

Он умолк, поскольку в этот момент к столу незаметно подошел официант и ловко наполнил его бокал вином, опустошив бутылку. Харрингтон демонстративно его проигнорировал, а я подумала: какие же решения принимаются в мире крупных финансовых операций во второй половине дня, после таких вот ланчей, где выпивка льется рекой?

— Я так полагаю, Керз — это девичья фамилия матери Симоны? — спросила я, когда официант удалился.

Харрингтон кивнул.

— Она снова взяла себе эту фамилию после развода. Мать Симоны умерла несколько лет назад. Родных братьев и сестер у нее нет, бабушки и дедушки с обеих сторон уже давно умерли, так что Симона сейчас тратит значительные усилия — не говоря уже о ее неограниченных ресурсах — на попытки отыскать этого Лукаса.

Харрингтон прервался, чтобы отпить вина.

— И как, безуспешно?

— Хм. — Харрингтон аккуратно промокнул рот салфеткой. — Пока да, но, как я уже упомянул, пару недель назад детективы одного из агентств, в которые она обратилась в Бостоне, решили, что напали на след, и с тех самых пор она только и говорит о том, как поедет туда.