Скрестив на груди руки, смотрю на Мартынову с высоты своего роста и укоризненно качаю головой. А мартышечка так виновато пожимает плечами, тянет лыбу до ушей и тоненьким голосом поет:

— О, Ки-рю-ша! А ты как здесь оказался?

Закатываю глаза. Все понятно. То, что Соня звонила мне час назад — уже не помним, значит, дела совсем фиговые!

— Так, собирайся, мадам, — лениво бросаю, но меня игнорят, будто я воздух перед глазами Мартыновой.

Терпение лопается моментально. Обойдя подруг с правого фланга, становлюсь за спиной Сони и, склонившись, шепчу на ухо:

— Нафига ты мне звонила, Мартынова?

Соня медленно оборачивается и хлопает ресницами, округляя глаза.

— Что? Я тебе? — произносит запинающимся языком. — Девочки, — демонстративно отвернувшись, обращается к своим собутыльникам, — я ему звонила?

Подруги пожимают плечами, мол, а кто этой такой вообще. Соня возвращает взгляд на меня.

— Извини, Кирюш, но сегодня секса не будет, — улыбается и, как ни в чем не бывало, поднимается со стула, чтобы пойти танцевать с остальными мартышками.

Догоняю крошку уже на танцполе.

«Э-э-э, нет, экс-Орлова! Динамить взрослых мальчиков — не хорошо. Я зря сюда приехал, что ли? Зря отказался от футбола и пива?», — не говорю вслух, а просто хватаю девушку за руку чуть выше локтя и тяну на себя.

Крошка, не ожидая подобного маневра, камнем падает на мою грудь. Поднимет голову вверх, прикусывает нижнюю губу, а затем проводит по ней кончиком языка.

Издевается!

— Сонь, поехали домой. Оно тебе не надо, — киваю в сторону ее подруг.

— А что мне надо? — смеется.

— Ну, уж точно не приключения на то самое место.

Ткнув в мое плечо пальцем, Мартынова немного отстраняется. Хочет отойти еще дальше, но капкан моих рук сжимается на ее талии сильнее, отчего рыжая заноза злится.

— Орлов, руки убери!

— Уже, — качаю головой. — Поехали домой.

— Не поеду. Я сегодня отдыхаю, понятно?

— Соня, — вздыхаю, закатив глаза. — Как дал бы сейчас… А-та-та по попе за непослушание перед мужем.

— Бывшим! — поднимает палец вверх, восклицая. — И что, значит, дал? Не имеешь права, вообще-то.

Я не спорю с рыжей капризулей, а как истинный неандерталец хватаю свою добычу за щиколотки и на плечо.

Царапается. Кусается. Шипит на ухо, как кошка дикая. Приходится сбить спесь, шлепнув ладонью по ягодицам.

— Я! Я… — угрожает, закипев от злости. — Просто так этого не оставлю. Да я тебе по стенке размажу. Прихлопну!

Оказавшись на улице, ставлю дамочку на землю, но она шатается и, если бы не мои сильные руки, то уже шлифовала своими выдающимися формами тротуарную плитку.

— Потише, мартынуль. Завтра еще спасибо мне скажешь за то, что спас тебя.

— От чего? Разрешите узнать, — переходит на деловой тон и, оглянувшись по сторонам, поправляет платье, думая, что никто ничего не видит.

— Ну, хотя бы от похмелья и траты денег. До зарплаты еще ж далеко!

Соня злится. Скрестив на груди руки, сверлит меня взглядом, равняя с асфальтом, как каток.

— А тебе не пофиг, а? Чего ко мне прицепился? Только я соберусь начать новую жизнь, как неожиданно появляешься ты. Хватит, Орлов, следить за мной! Фенита ля комедия. Твой поезд ушел фиг знает когда! Так что, аривидерчи, дорогой.

Я не верю глазам, но колючка действительно уходит. Твою ж девизию! Бегу за ней, а что еще делать?

— Сонь, стой, — хватаю за руку уже по привычке.

Скрестив на тонкой талии пальцы, прижимаюсь к девушке сзади и едва не схожу с ума от близости наших тел.

«Моя капризная, любимая дурында. Ну как же с тобой тяжело, Соня», — крутится на языке, но я молчу, зарывшись лицом в ее затылок.

— Кирилл, пожалуйста, отпусти. Ну, правда, — произносит серьезным тоном.

— Не могу. Ты же упадешь.

— Да я вообще говорю! Отпусти меня навсегда. Насовсем, понимаешь? Я замуж хочу, детишек, собачку рыжую хочу, и может быть, рыбок в аквариуме.

— Думаю, собачку и рыбок не получится.

— Почему? — удивляется.

— Моему Барсу не подойдет.

— Да причем здесь твой кот?! — хмыкает, а затем медленно оборачивается и впивается в меня подозрительным взглядом. — Подожди. Я что-то сейчас не поняла. Ты сказал, что…

— Угу, сказал. Сонь, выходи за меня, а? Будет тебе муж и детишки.

Смеется громко, едва не истерит. Прикладывает к моему лбу тыльную сторону ладони, мол, не перегрелся я тут случайно.

Убираю ее руку и подношу к губам, целуя каждый пальчик.

— Сонь, ты не ответила.

— А надо? — удивляется.

— Я замуж тебя позвал.

— И что? Я там уже была, — ухмыляется. — Ничего интересного, между прочим.

— Я изменился.

— Не верю, — качает головой. — Бабники никогда не меняются, разве только, когда уже на полшестого.

Опускает взгляд вниз, концентрируясь на ширинке моих брюк. Хмурится.

— Что уже?

— Не понял.

— Уже на полшестого?

Закатываю глаза. Обнимаю крепче, чем надо.

— Дура ты, Мартынова. Там все нормально. Ночью проверишь.

— Разве только для здоровья, — бубнит под нос, а затем: — Орлов, ну почему ты такой гад?

— В смысле?

— Почему все наши с тобой встречи заканчиваются в постели?

— Тебе же нравится, — улыбаюсь.

— Нравится, но я правду сказала. Замуж хочу, а ты все портишь, как всегда!

Распахнув глаза, щурюсь от палящего в окно солнца. Голова болит — просто ужас, гудит, как старая стиральная машинка моей бабушки. Прикладываю ладонь ко лбу, вспоминая вчерашний вечер. Кафе, подруги, танцы и… Орлов!

— Твою ж дивизию, — бубню под нос, ища взглядом свой мобильник. — Хоть бы ему не звонила. Пожалуйста, пожалуйста, боженька…

Схватив с тумбочки телефон, пялюсь в экран и облегченно вздыхаю, увидев только один исходящий вызов, длительностью десять секунд.

— Десять секунд! Подумаешь… Что я там могла сказать, п-ф-ф, — откидываю в сторону простыню и прихожу в шок. — А чего это я голая?

Мой мозг не успевает сгенерировать ответ, как в дверном проеме спальни появляется мужской силуэт.

— Мамочка! — вскрикиваю, прячась с головой под простыню.