– Вот и всё, пожалуй, – сказал Кот Ученый, зоркоследивший за бегавшим по строчкам взглядом Смолина. – Ну как, теперьсоображаешь? Кутеванов, Вальде, саквояж, купец, село Кузьмино, до сих порблагополучно в той же географической точке пребывающее… Они не по пьянкекататься двинули. Они ехали в Кузьмино, где и вытряхнули у купца все нажитоенепосильным трудом. Саквояж. Тридцать фунтов золота и драгоценностей… то бишьдвенадцать с лихвой килограммчиков…

До Смолина только теперь начинало помаленьку доходить, какдо пресловутого жирафа. Мысли путались и прыгали. В совершеннейшейрастерянности он повертел в руках дневник, положил его на стол, снова взял…Спросил ошарашенно:

– Так они что же, экспроприировали купца?

– А что, разве есть другое толкование? Все изложенопредельно четко.

– Но это могло быть во время другой поездки… –попытался Смолин мыслить логически.

– Хрен тебе! – торжествующе возгласил КотУченый. – Уж поездка-то эта историческая задокументирована во всехдеталях! Во всех известных окружающим деталях… В воспоминаниях ветерановговорится прямо, и не один раз – трое упоминают: Кутеванов с двумя другимипоехал впервые. На только что отремонтированном в железнодорожных мастерскихброневике. Поездка была первая и единственная. Может быть, балтиец и уговорилдозу. Очень может быть. Но в Кузьмино они определенно двинули с целью. До негои сейчас от границы Шантарска – километров семь, а в те времена, когда правыйберег еще не был застроен, – и вовсе пятнадцать. Прикажешь верить, что оничисто случайно отмахали такой конец, а въехав в деревню, поинтересовались упервого встречного: «Товарищ раскрепощенный селянин, не подскажете ли, кто туту вас хранит золото и камушки в больших количествах?» А селянин, простая душа,им и показал на домик, где ютился не успевший к последнему колчаковскомуэшелону Гладышев с чадами и домочадцами? Нет уж, что-то в «случайность» этоникак не укладывается. Выехали из Шантарска, целеустремленно проехалипятнадцать километров глухоманью, где одни мужики на телегах обычно трюхали,нагрянули в маленькую деревушку и быстро оттуда убрались с двенадцатью килодобычи… Такие вещи делаются исключительно по наводке. Вальде был особистом,видимо, сексоты ему и слили… Красные к тому времени в Шантарске сидели ужеполтора месяца, было время обрасти агентуркой и, как водится, прочесать город сокрестностями в поисках как «бывших», так и оружия с ценностями… По наводкешли, наверняка. Ну, ты теперь сам способен реконструировать дальнейшее?

– Подожди, – сказал Смолин, все еще не в силахвернуть стройность мыслям, – подожди… Ладно, будем реконструировать… Онивзяли саквояж, двенадцать килограммов… То ли монеты, то ли рассыпное золотишко– Гладышев и долю в прииске имел. Поехали назад в Шантарск… И тут броневиксверзился в воду, выплыл один Вальде…

– Без саквояжа. Никакого такого саквояжа не отметили ните, кто его встретил на дороге – какой-то чоновский разъезд, – ниветераны, ни историки. Саквояж из мировой истории выпал быстро и надежно. АВальде вдобавок указал неправильное место аварии… Что это все значит, с точки зренияавантюрного романа? Ну-ка, сопоставь и прикинь хрен к пальцу…

Смолин соображал – туго, медленно, но, кажется, наконец-тонащупал ниточку:

– Вадька, мать твою… – у Смолина сел голос. –Он что, их шлепнул? И столкнул броневик в реку… но совсем не там, где показывалпотом?

– Вот лично у меня другого истолкования событийпопросту нет, – заявил Кот Ученый непререкаемым тоном. – Только этаверсия объясняет абсолютно все. Двенадцать килограммов золота и камушков – это,знаешь ли, вещь. У кого угодно головка может закружиться – особенно в те лихиевремена, особенно у человека, привыкшего недрогнувшей рукой лить кровушку.Товарища Вальде переклинило. И он наверняка их кончил. Что, трудно пристрелитьлюдей, которые тебе верят и ни в чем таком не подозревают? Да как два пальца…Знаешь, кем Вальде был в прошлой жизни, при царизме? Потомственный рыбак сострова Сааремаа. Значит, плавать умел отлично. А знаешь, кем он был дореволюции, на первой мировой? Служил в автоброневом отряде. Значит, управлятьброневиком умел. Застрелил Кутеванова и безымянного, красноармейца, направилброневик в реку… А место указал другое. Сделал себе заначку.

– Заначку? – повторил Смолин машинально. –Думаешь… Думаешь, саквояж все еще там?

– Девяносто девять процентов, – сказал Кот Ученыйтихо и решительно. – Один процент я оставляю на какого-нибудь случайногоаквалангиста, который наткнулся на броневик и спер саквояж, почему дело иосталось втайне. Но хлипконький получается один процент… Зато девяносто девять– за то, что золото так там и лежит.

– Допустим, – сказал Смолин, – допустим, оних грохнул… И саквояж с собой не взял…

– Не мог взять. Никак не мог. Представляешь себе этукартину? По проселочной дороге бредет товарищ комиссар с тяжеленным саквояжем.«Товарищей спасти я не смог, зато саквояж вытащить успел…» Это невозможно.Моментально начались бы вопросы, пошли бы пересуды и сплетни… Самый вескийаргумент – неправильное место аварии, указанное комиссаром. Саквояж-то осталсяв правильном!

– Погоди, погоди… Он мог просто-напросто бояться, что отыщутсятрупы с пулевыми ранениями, и его обвинят…

– Да хрена б кто его обвинил! Что ему стоило сплестиубедительную сказочку? Остановились по естественной надобности, тут недобитыебелогвардейские бандиты начали палить из прилегающей чащобы, Кутеванов и красноармеецпогибли, а Вальде отстрелялся… Кто бы стал проводить баллистическую экспертизуи прочие заумные исследования? Это в Шантарске-то, в те времена?! Кто бызаподозрил полкового комиссара и особиста, цистерну крови пролившего радимировой революции… Нет уж, по глубочайшему моему убеждению то, что броневикпребывает в реке, как раз и является убедительнейшим доказательством того, чтоВальде его превратил в этакий своеобразный сейф… и, в общем, весьма надежный.Взять саквояж с собой, закопать где-нибудь под приметной сосной? Чушь. Чересчуррискованно. Броневик на дне реки – лучшая захоронка. Дней через несколько,когда все забудется и страсти улягутся, можно взять лошадку, преспокойно уехатьв одиночестве – мол, встреча с тайной агентурой – нырнуть, вытащить клад,спокойненько перегрузить в «сидор» и увезти в город. Все. Резко разбогателчухонец, никто ничего не знает, никому ничего не надо объяснять.

– Ну, а если он все же…

– Достал потом? Вася, ты его биографию знаешь вподробностях?

– Без понятия.

– Эх ты, – усмехнулся Кот Ученый, – неинтересуешься ты героями революции, жертвами сталинского террора… В том-то ицимес, что его выдернули отсюда совершенно внезапно. Броневик утонул шестого, ауже восьмого товарища Вальде в Шантарске не было. Уж биография-то его изданаподробнейшая – на волне перестроечных откровений и плача вселенского наджертвами «сухорукого параноика»… Потом почитаешь. Утром восьмого пришла депешаиз Москвы, в точности как в старом шлягере: дан приказ ему – на Запад… ТоварищуВальде предписывалось с первым же поездом отбыть на польский фронт. В тевремена такое случалось сплошь и рядом, обсуждению не подлежало и требовалонемедленного исполнения: если у тебя руки-ноги целы и не лежишь при смерти,изволь подчиняться воле партии. Паспорт на выписку отдавать не требуется,бумажной волокиты не нужно, багажа нет… Пушку в кобуру, ноги в руки – и навокзал. Он и уехал. А потом, как многие, стал мотаться по миру: полпредства вАфганистане, Варшаве, Стокгольме и Пекине, потом – политруком в армии, потом –борьба с троцкистами, коллективизация, прочие прелести… Завертело нашегокомиссара, и никогда больше у него не нашлось времени завернуть в Шантарск… Япроверял тщательнейшим образом. Никогда больше он сюда не возвращался.Любопытно бы знать, что творилось у него в башке, какие воспоминания посещали,какие сожаления грызли… Хотя лично мне его нисколечко не жалко, что его жалеть,гниду чухонскую… – Кот Ученый даже причмокнул от удовольствия: – Каково,а?! Помнить все эти годы, что на дне лежит двенадцать кило золота идрагоценностей – и не иметь возможности туда вернуться… Ох, как его корежило,должно быть… Ну, потом подуспокоился, конечно, тем более что вошел в краснуюэлиту… и все равно, порой должно было корежить, тут и спору нет… Так изящно всебыло задумано, так беспроигрышно – и нате вам…