Кирина правдивость требовала ответить честно ипрямо: «Не знаю, чья будет, это еще не решено: может, баба Нонна дом завещаетвнуку, сыну младшей дочери, а может, внучке, дочери старшего сына. Скорее всегооба они передерутся из-за бабкиного наследства!» Но она решила не углубляться вюридическую футурологию и опять призналась в суровом настоящем:

– Бабы Нонны Катигроб… – Голос еежалобно дрогнул.

Сержант удовлетворенно кивнул. Его извращенныйс младенчества слух не отметил ничего особенного в жуткой бабы-Ноннинойфамилии.

– Приморская, 4а, – выдал его «компьютер»,прикрытый от солнца милицейской фуражкой, чтобы не перегревался. – Такточно. Громадянка Катигроб докладывала, шо в ее хате квартируют двесимпатичненькие дивчинки… – И он с превеликим сомнением оглядел Киру сголовы до ног и с ног до головы.

«Черт бы тебя подрал! – обиделасьКира. – Если на мне «расчлененка» висит, так я уже и не симпатичненькая,да?»

– Пройдемте, – пригласил сержант.

– Послушайте, я не понимаю! – невозмущенным, как следовало бы, и вовсе не своим, а каким-то искательным,жалостным голосишком возопила Кира. – Вы что, приняли всерьез всю этучепуху?!

Она возмущенно ткнула пальцем в фото сневыщипанными бровями и извращенными склонностями. Палец со звоном ударился встекло и был схвачен на месте преступления бдительной милицейской пятерней.

– Поосторожнее с государственнымимуществом! – предостерег сержант. – Пройдемте по указанному адресу!Надобно взглянуть на ваши документы!

Разумеется, на документы! На что же еще?!

Кира шла и маялась неправдоподобностьюситуации. Ужасно хотелось пустить в ход свое красноречие, ум, обаяние,внешность, в конце концов! Удерживала не гордость и даже не сознание полнейшейбесперспективности. Кира просто боялась, что, открыв рот, жалобно застонет:изделие итальянского папы Карло мог без ущерба для походки и здоровья носитьтолько Буратино. Ноги-то у него деревянные…

«Дойдем – сразу переобуюсь, даже если меня заэто посадят», – отважно поклялась себе Кира.

Она даже всхлипнула от счастья, завидев домбабы Нонны, осененный раскидистыми абрикосами и увитый любимым Киринымгамбургским мускатом. От калитки вела бетонная дорожка, и Кира, выдрав из коживрезавшиеся ремешки, босиком заковыляла к крыльцу, взывая:

– Баба Нонна! Это я, Кира! Алка невернулась?

– Чего орешь, как скаженная?! –последовал ответ, и Кира от изумления даже споткнулась на ровном месте.

Не слабо, однако… Еще с утра Кира (как,впрочем, и Алка) была исключительно голубонькой и ясочкой. Hеужто на бабу Ноннутак подействовало явление Мыколы с этой его угрожающе расстегнутой кобурой набедре?

– Вы знаете эту девушку, гражданкаКатигроб? – официальным тоном осведомился Мыкола, и баба Нонна, к томувремени наконец-то выдвинувшая на крыльцо свое увесистое тело, возмущенновскинула устрашающе-черные брови:

– Какую? Да разве ж это девушка?!

– А кто? – озадачилась Кира, однакоМыкола, похоже, оценил ситуацию мгновенно.

– Та-ак… – протянул он. – Еще иповедение в быту, значит, хромает… Ну что ж, покуда поглядим все же на вашпаспорт! – И он приоткрыл дверь перед Кирой, которая вместе со своимповедением послушно заковыляла вперед, сопровождаемая бабы-Ноннинымкомментарием:

– Срамница известная…

Кира решила, что это ей послышалось.

В просторной горнице, которую они с Алкойснимали на двоих, Кира плюхнулась на стул совершенно без сил и, вытянув ноги,будто в тумане глядела, как Мыкола сноровисто потрошит ее сумочку. Баба Ноннастояла здесь же, сложив руки под обширным холмом груди, и с каким-томстительно-кровожадным выражением провожала взглядом каждую мелочь, падающую настол. Когда Мыкола вывернул наизнанку косметичку, глаза бабы Нонны хищносверкнули, однако между двойными шелковыми стенками нащупано ничего не было – ивзор хозяйки погас.

Однако вспышка сия навела Киру на некоторыеразмышления. Словно невзначай скользнув взглядом к потолку (может, взгляд вовсек небу обратился в знак того, что она призывает силы небесные в свидетели своихстраданий!), она попыталась определить, не вздумала ли баба Нонна вытереть пыльс люстры. Показалось Кире, что вчера на плафоне вызывающе реяла длиннаяпаутинка, а теперь ее вроде бы нет…

«Исключено, – подумала Кира. – Еслиотродясь никто ни о чем не догадывался – и она не догадается. Вон какимвзглядом косметичку ела – небось думает, я все деньги при себе ношу!»

Жадная баба Нонна… жадная, увы! И, как толькочто выяснилось, злобная. Ее взгляды готовы были царапать Киру до крови, агромкие вздохи – обжечь, подобно выхлопам раскаленного пара! Однако что это еетак разбирает? Еще утром, когда Алка давала ей аванс за неделю, была – нупросто мать родная. А сейчас собственноручно готова скрутить Киру канатами.Неужто до бабы Нонны уже дошел слух о преступлениях Москвиной К.К., 1968 гр.? Эта дурацкая листовка небось там год висит, на нее никто и внимания необращал, кто их вообще читает, эти милицейские благоглупости?..

«Матушка Пресвятая Богородица! – вдруг вужасе спохватилась Кира. – Что же это я несу? Как это – год висит?!»

Не могла листовка висеть год. В таком случаеприходилось признать, что где-то на земле действительно существует Кириндвойник, который и напорол в своей жизни весь этот многосерийный триллер. Илиеще можно было нафантазировать, что сама Кира ведет двойную жизнь. Как мистерДжекил и мистер Хайд. Как оборотень, как Золушка, как Иванушка-дурачок, в концеконцов… Глупости! Какие глупости!

Нет, все-таки всегда надо доверяться первоймысли. А первая мысль была такая: все это – розыгрыш! Кто-то неведомый (ну, он,наверное, гордится собой, придурок!), проявив такое же придурочное чувствоюмора, взял Кирин паспорт, перекатал на увеличивающем ксероксе фото, набрал накомпьютере идиотский текст, призвав на помощь все самые плохие детективы, потомсовместил текст и фото… Это не трудно. Куда сложнее проделать операцию повывешиванию объявления. Но и это выполнимо. И вот – результат!

«Ох, попадись мне этот весельчак! – сосладкой тоской возмечтала Кира. – Я бы ему… ей…»