– Hапугаешь таких! – огрызнуласьдевчонка. – Разве не слышала, что Мыкола рассказывал? Мокруха на ней, и неодна! Пришила подружку свою по пьяной лавочке, автобус ограбила, а всегохуже, – девчонка выпучила глаза, – с мертвяками трахалась!

– А тебе что, завидно, доча? – схолодновато-презрительным добродушием осадила ее цыганка. – Tы вот толькос мертвяками еще не трахалась, а так уж всех перебрала. Небось и Мыкола тампобывал?

– А что, он не мужик разве? –обиделась девчонка. – Все при нем, да еще во какое! – Она показаларуками, расставив их в обе стороны так широко, как могла.

Кира зажала уши, зажмурилась. Она в тюрьме. Втюрьме! В коктебельском «обезьяннике»! Правда что – сидят за этой решеткой,будто зверье в клетке. И она, Кира, – среди прочих «обезьян». В компании сдешевой местной проституткой и цыганкой. Первая небось повздорила с клиентом,вторая обчистила какую-нибудь доверчивую отдыхающую, вот их и задержали. А длякомпании к ним засунули подозреваемую в ограблении, убийстве… и т. д. ит. п. – Кира уже начала путаться в перечне собственных злодеяний.

И сидеть ей тут, пока, после выходных, невспомнит о своих рабочих делах милицейское начальство! Может быть, тогда все жеотправят запрос в сопредельное государство. И выяснят, что Кира Москвина –доктор медицины, в связях, порочащих ее, замечена не была, тем более – в техкошмарных преступлениях, которые ей шьются.

Свидетельство Глыбина-старшего, милицейскогогенерала, дорогого стоит! А если и этого будет мало, примчится выручать Кирувосходящее светило адвокатуры Глыбин-младший. Да, похоже, не миновать Игорькуприезда: ведь, кроме явного бреда, навороченного в той листовке, его клиентке иподруге шьют еще ограбление и убийство.

Убийство Алки!

Кира изо всех сил прижала к глазам кулаки.

Алка… Единственная и самая лучшая подружка – стого самого дня, как четырнадцать лет назад Кира, «от робости запинаясь», вошлав первую аудиторию медфака университета, где была назначена первая лекция дляпервокурсников, и, ничего не видя от волнения, села за первый попавшийся стол.Сосчитав до десяти, набралась храбрости и взглянула на соседку. Ею оказаласьхуденькая брюнетка с невообразимо пышной «химией». Девушка увлеченно читаланадписи, которыми был испещрен стол, и не сразу заметила Киру. Наконец онаобратила на нее свое подвижное большеглазое лицо и изумленно хлопнула наряднымиресницами.

– Нет, ты видела это? – спросилатак, словно была знакома с Кирой всю жизнь. – Ей-богу, лучше не скажешь!

Отманикюренный ноготочек ткнулся в крутовырезанные буквы, столь щедро заштрихованные черным «шариком», словно писавшийэти слова стремился непременно сделать их достоянием вечности:

«Деньги – это грязь. Жаль, что грязь – неденьги!»

– Потрясающе! – восхищенно протянулабрюнетка.

– Потрясающе, – согласилась Кира,которая и впрямь нашла эту мысль свежей и оригинальной. – Ничего, что ясела тут, рядом с тобой? Ты… я хочу сказать, я…

– Сиди! – великодушно разрешиладевушка. – Я тут пока еще одна как перст, ни с кем не познакомилась.Начать с тебя, что ли?

Дружба завязалась мгновенно и длилась по сейдень. «Вот именно – по сей день…» – горько подумала Кира. Не далее! И сталострашно: как она теперь будет обходиться без Алки? Сможет ли держать «вжелезном кулаке» стайку лодырей-лаборантов? А ругаться с институтскимначальством из-за денег, которые министерство целевым назначением выделяет наразвитие Кириной лаборатории, но если до нее доходят процентов десять, то этохорошо? Кто теперь будет «подчищать хвосты» Кириных исследований, оформлять ихна бумаге, следить за серийностью и непрерывностью опытов? «Ты без меняпропадешь, – не раз снисходительно говорила Алка. – Ты же у насзвезда! Блеснула и полетела по небесам дальше! А я подбираю твои лучики. Впробирочку складываю. Этикеточки приклеиваю! Если не буду этого делать, тызавтра и не вспомнишь, какая идея тебя осеняла, гениальная твоя головушка. Ты унас – алмаз неограненный, а я твой ювелир!»

Это правда, все правда!.. Как работать безАлки? Как жить без нее, без ее советов: что носить, с кем встречаться, какуюдиету соблюдать, каким спортом заниматься?.. Эта беспрекословная зависимость отАлки здорово злила Кирину мать: «Ты любишь говорить, будто Алка – твоеотражение. А не замечаешь, как сама ее отражением становишься!»

Может быть, мама права. Может быть, Кираслишком подчеркивала свою зависимость от подруги: ведь даже на симпозиумы ихприглашали в последние годы только вдвоем. И, например, Мэйсон Моррисон, обещаяКире лабораторию с фантастическими возможностями, должность первого помощникасразу предложил Алке…

Но все это в прошлом, в прошлом! Какой кошмар…Что бы Кира ни думала сейчас об их отношениях с Алкой, как бы ни винила себя замягкость и бесхребетность (любимое мамино словечко!), сколько бы ни давала себеслов быть более самостоятельной и независимой – что в работе, что вжизни, – ничего теперь не имело значения по сравнению с одним простым истрашным фактом: где-то на склоне Карадага, под кустом шиповника, лежит икоченеет мертвое тело, которое тридцать лет звалось Алкой Вихновской.

Кира скорчилась в комок и обхватила себяруками. Ей казалось, будто немилосердные ветры дуют на нее со всех сторон.Ледяные ветры одиночества…

– Эй, подруга!

Кира вздрогнула, почувствовав чье-топрикосновение к своей руке. Открыла глаза – «юбчоночка» близко склонилась кней, а из глаз так и выплескивалась тревога:

– Ты шо? Кончай реветь! Здесь еще ничего!А вот в Судаке посидела бы или в старой КПЗ… Беда – к ужину опоздала, такзавтрак в шесть, авось не помрешь с голодухи. И… вот еще что: можешь слопатьмою порцию. Поняла? – «Юбчоночка», уперев руки в боки, обернулась кцыганке: – Я свой завтрак ей отдаю, а не тебе, мымра!

– Сама ты мымра, яхонтовая! – незамедлила с ответом цыганка. – С того и счастье тебя стороной обходит.Первого короля потеряла – и второго потеряешь!

– А ты не каркай! – погрозилакулаком «юбчоночка». – Подумаешь, король! Никакой он не король, а простоВаська. Скатертью дорога. А вот Кабан от меня никуда не денется. Я еще нынченочью к нему наведаюсь, а утречком, к семи, – вернусь.

– Это как, доча? – озадачиласьцыганка.

– Как, как! Ключик золотой у меняесть! – «Юбчоночка» задорно покачала бедрами.

– Не ключик, а скважина, –усмехнулась цыганка. – Что, Мыколе дашь, доча?

– И дам! Меня не убудет. Зато на всюночку обещался меня к Кабану отпустить.