Ожидая подвоха, публика не торопилась аплодировать. Занавесраздвинулся, и на сцену вышла женщина в золотой тунике. Иссиня-черные волосыпадали на плечи, на голове был обруч в виде двух переплетенных змей, в рукахчто-то вроде скипетра со стеклянным набалдашником. Женщине было лет тридцать,хотя она могла быть и моложе, возраста ей прибавлял грим. Подведенные чернымглаза, маленький рот с яркой помадой. Слой пудры не мог скрыть бледности лица.Девушка казалась хрупкой и даже болезненной и совсем не соответствовала моимпредставлениям о ясновидящей. Я-то ожидала увидеть уверенную в себе особу,вроде той, с которой столкнулась возле туалета. Признаться, при взгляде на туроковую красотку у меня мелькнула мысль, что она, возможно, и есть Эсмеральда.А та, что сейчас стояла на сцене, выглядела беззащитной девочкой, которуюзачем-то нарядили в яркие тряпки. Тут она заговорила, и в зале стало тихо. Меняпоразил ее голос, низкий, грудной, он совсем не подходил ей, казалось, женщинана сцене послушно открывает рот, а говорит за нее кто-то другой. Это выгляделостранно и почему-то беспокоило.

Говорила она о неблагоприятном расположении звезд и прочуючушь в том же духе, все это отдавало дешевым фарсом. Я не особенновслушивалась, сидела и хмурилась, пока Эсмеральда не задала вопрос: есть ли взале добровольцы? Сонька, конечно, тут же подняла руку, но ее опередила девушказа соседним столиком. Эсмеральда посмотрела на нее, кивнула и заговорила:

– Вы рассчитываете сегодня услышать признание отмолодого человека, который сидит справа от вас.

Заинтересованная публика вытянула шеи, девушка покраснела,молодой человек справа от нее смутился и отвел взгляд, а две девушки и парень,что сидели с ними за одним столом, захихикали. Тут пришла Сонькина очередь.Взглянув на нее, Эсмеральда произнесла:

– Вы рассчитываете, что ваша подруга наконец согласитсяс тем, что она видит вовсе не дешевый фокус.

Эсмеральда повторила то, о чем я за мгновение до тогоподумала, это вызвало у меня странное чувство. Сонька посмотрела на меня стаким видом, словно выиграла спор, а Эсмеральда между тем продолжала:

– Ваша подруга теряется в догадках, как оценитьпроисходящее. Она не хочет верить и сомневается.

И тут поднял руку Илья, что меня, признаться, удивило.Эсмеральда перевела на него взгляд и едва заметно вздохнула:

– Вы думаете о женщине, которая сидит здесь, в зале.Сожалеете о своем поступке и хотите получить прощение, загладить свою вину. Вылюбите эту женщину и боитесь, что она никогда вас не простит.

Я с усмешкой взглянула на друга детства и убедилась, чтослова Эсмеральды он воспринял абсолютно спокойно, как будто именно их и ждал.Кивнул, словно соглашаясь, по залу прошел легкий шепоток, публика былавозбуждена, а я стиснула зубы, теперь абсолютно уверенная, что это дешевыйфокус.

– Ты говорила ему, что мы сюда придем? – хмуроспросила я Соньку.

– Кому?

– Илье, естественно.

– Да я его сто лет не видела. Постой, ты что, хочешьсказать… – договорить Сонька не успела, Эсмеральда вдруг сделала шагназад, прикрыв глаза ладонью, казалось, она вот-вот рухнет в обморок, и яподумала, что девушка, должно быть, действительно нездорова и ее бледностьследствие плохого самочувствия. На ногах она устояла и произнесла:

– Здесь находится человек, задумавший убийство. Я слышуего мысли.

Она сделала еще шаг, пошатнулась и непременно бы упала, неуспей тип во фраке подхватить ее. Он увел прорицательницу со сцены под ледяноемолчание зала. Народ переглядывался в недоумении, потом на лицах появилисьухмылки и послышалось робкое хихиканье. Тут грянула музыка, и на сцену высыпалиполуголые девицы.

– Ничего себе, – залепетала Сонька, наклоняясь комне. – Ты слышала?

– Разумеется, слышала, ведь говорила она довольногромко.

– И что ты думаешь?

– Эффектно, ничего не скажешь. Она прочитала мыслипотенциального убийцы и удалилась. А нам теперь гадай, кто из присутствующихзадумал злодейство.

– По-твоему, это неправда?

– По-моему, девушке стоило бы в милиции работать,раскрываемость повышать.

– Я серьезно, – обиделась Сонька.

– Я тоже.

– Но ведь она сказала правду…

– Какую правду? Девчонка за соседним столом весь вечердержит своего парня за руку, отгадать ее мысли проще простого. У тебяфизиономия восторженной дуры, а моя хмурая, и взгляд недоверчивый. Так что снами тоже проблем не возникло.

– А Илья?

– Что Илья?

– Ты же слышала, она прочитала его мысли.

– Я не знаю мыслей Ильи, но если ты думаешь…

– Я думаю, а ты нет? – усмехнулась Сонька. –Да ты сама в этом уверена. Но из-за своего упрямства не хочешь признать, чтоона их вправду прочитала. Вместо этого ты решила, что они с Ильей договорились.

– Возможно, – не стала я спорить. – ХотяИлья, по моему мнению, не такой дурак, чтобы устраивать балаган. А его любовько мне не выдерживает критики. Мы и раньше были просто друзьями, и сейчасвлюбляться ему в меня и вовсе глупо. Но я скорее поверю, что он спятил иразыграл спектакль, чем соглашусь…

– Вот-вот, – фыркнула Сонька. – Если тычто-то вбила себе в голову, тебя не переубедить.

– Хорошо, девица читает мысли, Илья не устраивалспектакль, а все, что сказала Эсмеральда, относится вовсе не ко мне, а к егоспутнице. Довольна?

– Иди ты к черту, – обиделась Сонька.

На сцене девицы из кордебалета сменяли друг друга, я началаоткровенно скучать. Сонька лезла с разговорами, но я их игнорировала.Присутствие в зале Ильи действовало мне на нервы. Я пересела так, чтобы невидеть его физиономии, но легче от этого не стало. Я чувствовала его взгляд и,поворачиваясь время от времени, видела, как он поспешно его отводит. Эта игра впрятки выглядела по-дурацки, я выдержала еще минут сорок, после чего сказалаСоньке:

– Ты как хочешь, а я отправляюсь домой.

– О господи, – закатила она глаза. – В кои-товеки выбрались в ресторан…

– Оставайся, если хочешь.

– Одна? Спасибо большое. Ладно, идем. Но тогда платишьты.

Я засмеялась, кивнула официанту, который поспешноприблизился, расплатилась, и мы направились к выходу. Сонька продолжалаворчать, косясь на меня.