Михаил кивнул, особо не впечатлившись. Ясно дело, мой бизнесс перспективой казался ему сущей ерундой, а работа экономиста нудной. Желаниесказать ему гадость только увеличилось, я не выдержала и спросила:

– Вы очки даже в ванной не снимаете? Какая-тоэкзотическая болезнь?

– Что-то вроде этого, – кивнул он, снял очки и наменя уставился.

«Обалдеть», – чуть не брякнула я, а Сонька, пискнув «Огосподи», вцепилась в стол обеими руками, дабы не оказаться под этим самымстолом.

Глаза у парня были разные. Один темен, как ночь, другойярко-синий, словно небо в июле. Чуть раскосые, с длинными черными ресницами.Сказать, что выглядел он сногсшибательно, значило не сказать ничего. Он былпросто невероятно красив, а странная фантазия природы придавала его лицу что-тов высшей степени интригующее, так что и мое мысленное «обалдеть», и Сонькинвопль были вполне извинительны.

– Бывает же такое, – с трудом произнесла подружка,глядя на него с большим чувством. Михаил вернул очки на прежнее место иулыбнулся.

– Чтобы дамы лишний раз не поминали имя господа всуе, яих и ношу, – заявил он. – Мужчины, кстати, ведут себя нелучше, – хохотнул Михаил, а я кивнула, успев заметить, до того как оннадел очки, свежую царапину возле глаза. Царапина наводила на размышления.Впрочем, как и белоснежный манжет рубашки, который он незаметно поддернул подрукав пиджака, вроде бы пытаясь что-то скрыть. Теперь я абсолютно уверилась,что если судьба и преподнесла нам подарок, то хлопотный.

Первым и, безусловно, разумным побуждением было подняться,проститься с Михаилом и в кратчайший срок оказаться от него на почтительномрасстоянии. Но Сонька с этим вряд ли согласится, а оставить подругу с такимтипом я не могу. Рискованно. И даже не в том смысле, что через пару дней мнепридется ее утешать, слушая бесконечное нытье по поводу разбитого сердца, а всамом буквальном. Тип с такими глазами, с моей точки зрения, на все способен.Соньку же я люблю, хоть иногда и желаю ей в сердцах провалиться куда поглубже.Оставалось одно: придумать благовидный предлог и удалиться вместе с Сонькой.Как на грех, в голову лезла всякая ерунда, которая подружку вряд ли впечатлит.

В разгар моих мучений Михаил вдруг заявил, отбросив всторону салфетку:

– Не возражаете, если я вас покину?

Мы не успели ответить, а он уже поднялся и пошел через зал вту сторону, где был туалет. Все женщины, находившиеся в ресторане, дружнопроводили его взглядами. Одного этого было достаточно, чтобы Михаил лишилсяпоследних крох моей симпатии, а тут еще Сонька закудахтала:

– Нюся, я, кажется, влюбилась.

– Ну и дура, – буркнула я.

– Что ты за свинья такая? – поморщиласьподруга. – Только попробуй сказать, что он тебе не нравится. Ни в жизнь неповерю. Такой парень не может не нравиться. Ты меня слышишь?

– Еще бы. Красавчик, и денег куры не клюют. Это жевидно.

– Вот именно.

– Тебя такое сочетание не смущает? – Я попыталасьнастроить ее на критический лад. Куда там.

– Зато у мужчины с деньгами есть чувство собственногодостоинства, – упрямилась она.

– А те, у кого денег нет, так гуляют?

– Ты прекрасно поняла, что я имею в виду. Он такшикарно выглядит, что у меня просто голова кругом. Он тебе совсем ненравится? – надула Сонька губы.

– Конечно, нет.

– И слава богу. А то втюрились бы на пару, и как еготогда делить?

– Проблема, – кивнула я.

– Нюся, срочно скажи, как я выгляжу.

– Вряд ли я смогу подобрать подходящее сравнение.

– Хорошо или плохо? – нахмурилась Сонька.

– Выше всяких похвал. Только, ради Христа, не будьдурой.

– А то я не понимаю, что заполучить этого типа совсемнепросто. Еще как понимаю. Но и мы не лыком шиты. Окрутим на счет «раз»… –подмигнула она. – Или «два», там видно будет. Но ведь какое везенье, Нюся.Мы могли поехать другой дорогой. Завтра в церковь сбегаю, свечкупоставлю. – Сонька продолжала развивать мысль о внезапном счастье, времяшло, Михаил все не возвращался. Наконец на это обратила внимание иСонька. – Что он там делает так долго? – хмуро поинтересовалась она.

– Может, приступ энуреза? – предположила я.

– Нет, в самом деле… Сколько он отсутствует?

– Минут пятнадцать как минимум.

– Схожу проверю. – Сонька приподнялась, но тут жеплюхнулась на стул. – Как-то неудобно.

– Он спросил, не будем ли мы против, если он наспокинет, – начала соображать я. – Так, может, и покинул?

– То есть просто смылся? – ошалело спросилаСонька. – Нюся, я этого не переживу.

Тут в досягаемой близости появился официант, Сонькапростерла к нему руку.

– Простите… – Тот подошел, подруга выпалила: – Нашдруг задерживается в туалете. Вы не могли бы проверить…

– Так он ушел, – сообщил парень, глядя на нас безнамека на насмешку.

– Куда ушел?

– Не сказал, – серьезно ответил официант. –Расплатился и ушел. Десерт подавать?

– Спасибо, – пискнула Сонька и на меняуставилась. – Ты что-нибудь понимаешь? – Я отчаянно замоталаголовой. – Вот козел! – в сердцах рявкнула подруга, впервые запоследний час меня порадовав. Правда, радость оказалась преждевременной. Сонькаподнесла к лицу салфетку с намерением зареветь. – Нюся, как жить послеэтого?

– Счастливо, – отозвалась я. – Идем,обойдешься без десерта.

– Так гнусно со мной еще никто не поступал, –бормотала подруга, двигаясь за мной к выходу, у меня же было чувство, что мылегко отделались. Правда, очень скоро это утверждение пришлось пересмотреть.

Мы вышли на улицу, я вдохнула воздух полной грудью и предложилаСоньке полюбоваться звездами.

– Свинство и больше ничего, – в досаде сказалаона, имея в виду выходку Михаила. – Вези меня домой. Надо же такпоиздеваться над человеком, все пообещать и показать фигу.

– Чего он тебе обещал?

– Я судьбу имею в виду. Этот разноглазый тоже, кстати,обещал подарок.