— Потом, я сказал, — крикнул он на кого-то в коридоре перед тем, как захлопнуть дверь. — Серый, чё за… ерунда? Виноват, товарищ командир! — вытянулся он в струнку.

— Ну-ну, Иван Фёдорович. Тоже хотите расспросить своего подопечного? Надо бы дать ему передохнуть и снять с себя ВКК.

— Так точно. Давай помогу, — ломанулся ко мне Швабрин, но я остановил его жестом.

— Не могу я сейчас рассказывать. Если вы про неприятности, которые выпадают на мою задницу, то я не специально раздолбал фонарь.

— Да я не про это. Чего молчал? Что с приборами?

Ну не отстанут от меня! Краткий пересказ слушали все присутствующие, затаив дыхание. Девушка-фельдшер с тёмными волосами, выбивающимися из колпака, перед началом моего допроса обработала мне лицо. Слушала она очень внимательно, нервно вздрогнув в моменте с ударом по голове. Брюнетка средних лет принялась судорожно капать себе успокоительного.

Швабрин и Добров слушали внимательно, только изредка кивая головой.

— А потом я срулил в рулёжку, и вот я перед вами. Товарищ командир, разрешите, я пойду, переоденусь?

При этих словах в кабинет постучалась ещё и Леночка Петровна. Спросив разрешение войти, она получила утвердительный ответ. Да сколько можно меня мурыжить!

Майорова только слегка сдвинула очки, осматрев собравшихся. Особенно её привлекла фельдшер, продолжающая накапывать себе успокоительного в столовую ложку.

— Мы с ним потом пообщаемся, Геннадий Павлович, — сказала она. — Я свою работу здесь закончила.

— Тогда, прошу в мой автомобиль. Водитель вас отвезёт обратно, — сказал Добров, открывая дверь перед психологом. — Швабрин, раз уже переоделся, сразу в кабинет. Родин — как снимешь ВКК. И Реброву пока на глаза не попадайся, а то… — не успел Добров закончить фразу и выйти с Майоровой из кабинета.

На улице послышались крики и ругательства Реброва на весь белый свет ещё на подходе к зданию. Даже Майорова не удержалась и расплылась в улыбке. Добров лишь покачал головой.

— Ну сколько можно! Почему опять этот Родин заимел на свои французские булки очередные неприятности? Как ты его готовил? — кричал Вольфрамович на кого-то.

— Командир, всё сделал парнишка правильно. Хорошо подготовили…, — пытался этот кто-то оправдаться. По голосу смахивал на Валентиновича.

— Да знаю, что он хорош. Как самолёт осматривали, что он теперь на люльку от мотоцикла похож? Что с тормозами, я теперь тебя спрашиваю? — не унимался Ребров.

— Товарищ командир, я ж только недавно к вам перевёлся. Не знаком ещё с особенностями истребителей, — отвечал ему другой человек.

Им был, судя по голосу, новый инженер комплекса. Старший лейтенант, которого перевели с транспортной авиации.

— Да кто вас таких выпускает? Раньше что обслуживал?

— Ан-2, товарищ командир.

— Я тебе твои «кукурузники» ещё припомню, Олежа. Вон пошли, мне надо ещё в дёсна расцеловать нашего… — не договорил Ребров, поскольку вошёл он в коридор и оказался, видимо, лицом к лицу с Майоровой и Добровым. — Могу и вас, Елена Петровна, но я женат. Поймут неправильно.

Никто не смог сдержать улыбок или смеха.

— Товарищ командир, разрешите я переоденусь? Очень надо, — уже, практически, прямо намекал я на свою надобность в туалете.

На меня почему-то никто не обратил внимания, за исключением Леночки Петровны. Ну не вовремя она пришла. И ведь не крикнешь, что у тебя сейчас из ушей полезет.

— А почему бы и нет. Сергей, ты согласен? — повернулся ко мне командир.

— Товарищ полковник, я соглашусь на всё, только разрешите мне переодеться?

— Сергей, у меня времени мало. Ты можешь переодеваться и беседовать со мной, — сказала Майорова.

— Всё, Родин, беседуешь. Пока растёгивайся, а парни тебе твои сейчас придут и помогут. Вольфрамыч со мной на разбор. Иван Фёдорович — в кабинете ожидай меня.

Как тут откажешь командиру! Тем более, когда просит Леночка. Да только есть проблема, и она назревает в моём животе и мочевом пузыре.

— Попрошу освободить помещение, товарищи офицеры и медики, — сказала она, снимая с себя тонкое бежевое пальто.

Глава 2

Кабинет медицинского осмотра освободился очень быстро.

— Сергей, если тебе не хочется сейчас говорить. Давай потом. Не такая уж срочная тема, чтобы после аварии обсуждать этот вопрос. Тем более, в этом комбинезоне не совсем комфортно.

Потом всё равно идти к ней. Там беседа будет ещё дольше. Не то, чтобы я плохо относился ко всему, что связано с психологией. Просто в данной обстановке всё будет гораздо быстрее.

— Нормально. Я в порядке. Можем и поговорить, — подтвердил я.

Пока ещё не было критической ситуации с животом, так что можно и пообщаться. Сейчас и парни должны подойти. Тут мы и закончим.

— Есть разговор, и уж прости, что вот так приходится разговаривать. О будущем хочу поговорить твоём.

— Не тот момент, чтобы разговаривать о моём распределении. Тебя кто попросил со мной поговорить?

Елена сделала удивлённое лицо, и решила снять очки.

— Я не о твоём будущем как летчика. О семье. Вы сколько уже с Женей?

— Достаточно долго.

— И нет мыслей о свадьбе?

— Размышления, я бы сказал. Встречный вопрос, Елена Петровна, а у вас? В мужья не себя предлагаю, — улыбнулся я.

— И у нас размышления, но не уходи от темы. Почему ты не решишься?

И правда, что меня останавливает? Пожалуй, только моё желание и мысль, что это удобно, просто быть в отношениях друг с другом. Да только, я понимаю, насколько Женя меня любит и не хочет отпускать. А тут и выпуск не за горами. Вот точно упросила Леночку Петровну со мной побеседовать на эту тему! И в такой момент. Это я не про аварию сейчас.

— Этот вопрос пока не имеет ответа, — ответил я.

— Тебя никто не торопит. Просто, не предавай любимого человека. Тем более, что ей сейчас очень плохо. Она до сих пор не отошла от смерти отца.

Я как бы тоже, не отошел от полёта в стратосферу, и тему подняла Леночка очень щепетильную.

Но, похоже, запас прочности моего желудочно-кишечного тракта начинает сходить на нет. Мне бы сейчас очень хотелось в эскадрильский гальюн попасть, а приходится сидеть и терпеть. Как-то внезапно мне захотелось «попудрить носик».

— Вижу, что ты хочешь уйти от этого разговора, — сказала она.

— Просто не очень сейчас момент…