Раздражение волнами накатывало на него, тем более, что фразуо том, что сюда приезжают не жопу мочить, он слышал по меньшей мере раз восемь.Но утешал себя тем, что они все-таки уже едут обратно, а вечером он пойдет кбатуту. И сердце сладко замирало…

– Спускаться надо постепенно, – вещалВячеслав, – сейчас проедем кусок и опять остановимся, я там пофоткаю…Все-таки две с половиной тыщи метров – это не шутки!

Они остановились у смотровой площадки, пейзаж здесь и впрямьразительно отличался от того, что они видели по дороге на гору. Этот фактпочему-то безмерно восхищал и поражал Вячеслава. А Илья уже дрожал от злости:подумаешь, семитысячник! В юности Илья увлекался альпинизмом и даже однажды«совершил восхождение на Эльбрус», как торжественно называл это отец. Крометого, несхожесть пейзажей на склонах одной и той же горы не была чем-тоуникальным и невиданным.

– Думаете, это туман? Это облака, милейший, облака!Хе-хе! Я сейчас!

Он оставил Илью у балюстрады, а сам поднялся метра на два поусыпанному хвоей склону и вдруг улегся, закинув руки за голову, и закрыл глаза,казалось, напрочь забыв о своем спутнике. Илья присел на камень и наблюдал задвумя ящерками, сновавшими между камней. Но он не был натуралистом, и вскореему это надоело. Вячеслав продолжал картинно лежать под соснами. К площадкеподъезжали машины, вылезали люди, постояв над обрывом, они фотографировались иуезжали, а Илья все сидел. Он ненавидел Вячеслава, но еще больше себя – заглупость. Окружающая красота и действительно прекрасный воздух раздражали еготак, что хотелось кричать и запустить камнем в Вячеслава.

– Милейший, сфоткайте меня тут, – раздался голос.

Вячеслав сунул ему в руки камеру и опять улегся на хвою.

Скрипя зубами от злости, Илья щелкнул его.

– А вы, что ж, не полежали? Эх, а у меня все косточки туткак будто отмякли, такие молодые стали… И не только косточки, тут такаяэнергетика, хе-хе, боюсь, придется нынче барышне своей позвонить… Хе-хе!Сейчас, милейший, я еще пофоткаю тут – и поедем.

Я его убью, подумал Илья. Но тут он вдруг услыхал русскуюречь, оглянулся и увидел двух немолодых женщин, подходивших к зеленой «хонде».Эти дамы жили в его гостинице.

– Простите, ради бога, – обратился он к ним.

– О, вы, кажется, живете в нашем отеле? – приветливоулыбнулась одна из женщин.

– Совершенно верно. Простите, но вы не возьмете меня впопутчики?

– А вы машину водите?

– Конечно, я с удовольствием, просто я попал в дурацкоеположение…

– Отлично, а то моя подруга машину не водит, а я ужеустала…

– Спасибо, вы так меня выручите, еще одно мгновение…

Он подошел к Вячеславу, который стоял у балюстрады, устремиввдохновенный взор вдаль, и тронул его за плечо.

– Вячеслав Анатольевич, я встретил тут знакомых ивернусь с ними. Мне нужно быть в отеле к определенному часу. Спасибо заэкскурсию.

Тот даже не успел опомниться, как они сели в машину и Ильярванул с места.

– Господи, какое счастье! – воскликнул он. –Мне, дамы, вас Бог послал!

Дамы были вполне адекватны, вежливы и ненавязчивы. Вгостинице они рассыпались в благодарностях и говорили, что его им Бог послал.

– Нет, это вас мне Бог послал, – рассмеялсяон, – я сэкономил немало нервных клеток.

Он переоделся, поужинал и вышел на набережную. На батутеникого не было. Он сел на скамейку, провожая взглядом паром, плывущий к островуЛа Гомера. Надо, наверное, там побывать. Солнце мгновенно провалилось в тучи.

Неужто я больше ее не увижу? Я ведь даже не разглядел еелица и, если встречу, не узнаю. Лица девочки тоже не видел… Неужели она уехала?Может, вчера был их последний день здесь и напоследок она решила оторваться? Нучто ж, жаль… Он встал и пошел вдоль океана. Вечерняя курортная сутолока ничутьне раздражала, видимо, дневную порцию раздражения он потратил на Вячеслава. Емудаже стало немного стыдно. Человек хотел поделиться со мной своей страстью кздешним местам, ну глуп он, ну плохо воспитан и претенциозен, что ж теперь…Наверное, он обиделся, а впрочем, я тоже вправе был обидеться на его поведение…Но я ведь умнее его, хотелось бы надеяться. Ладно, надо просто забыть… И,вероятно, ходить на другой пляж, чтобы не встречаться с ним. Хотя с какойрадости? Просто надо не вступать с ним в разговоры и стараться избегать его.Может, теперь он и сам не полезет ко мне, должен же он был что-то понять.

Илья неспешно шел вдоль набережной и вдруг увидел ее. В том,что это она, не было сомнений. Те же короткие брючки и красная маечка, толькосейчас вокруг бедер повязаны рукава синего свитера. Те же длинные гладкиеволосы, а рядом анемичная девочка. Они шли ему навстречу, то есть в сторонубатута. У него громко застучало сердце. Она не была красавицей, отнюдь.Неправильные черты загорелого лица, тонкий, чуть длинноватый нос, большиеглаза, собственно, ничего особенного, но он не мог оторвать от нее глаз. Ониобе шли молча, женщина придерживала девочку за плечо.

Ей лет тридцать, не меньше, подумал он, когда онипоравнялись. Девочка совсем не была на нее похожа. Бледненькая, белокурая,вялая. А в женщине чувствовалась скрытая бешеная энергия. Она испанка, решилон. И хотя вчера он ее не разглядел, сомнений в том, что это она, не возникало.Она, вероятно, гувернантка этой девочки или дальняя родственница, а может,мачеха? Но больше всего его вдохновила мысль о гувернантке. Кто бы она ни была,я напишу о гувернантке… А может, не надо ничего уточнять? Она должна остатьсязагадкой и для героя и для зрителей. Так, странное явление из какого-то другогомира… Из взрослого серьезного мира… А героем будет мальчик, нет, юноша… Нет,лучше старик… Писатель… Или художник, да, художник, и женщина на батутевдохновит его на создание шедевра, лебединой песни… Нет, Артур не захочетстарика… Он слишком земной человек, Артур, слишком любит жизнь во всех еепроявлениях, у него обязательно в картине будет сильный сексуальный заряд, а вистории со стариком это было бы лишним… Пусть он будет как я, одинокий, всепотерявший сорокалетний мужчина… Это должна быть просто житейская романтическаяистория, а женщина на батуте просто символ, мечта, она не должна быть героинейэтой истории, героиня будет другая, вполне земная женщина, потерявшая своюлюбовь и прилетевшая на край света в надежде обрести равновесие, дваодиночества, которым не следовало встречаться… Что-то в этом роде…

Между тем женщина с девочкой прошли мимо батута. Она,похоже, была балериной – походка у нее балетная, выворотность очень явная. Идвигалась она на редкость пластично. Казалось даже, что девочка тяжким грузомвисит на ней, если бы не девочка, она бы могла взлететь, как взлетала там, набатуте… Они остановились у парфюмерного магазина, которых здесь, как онзаметил, было великое множество. Прелестный запах оттуда перебивал другиезапахи набережной – океана и жареной рыбы. У Ильи больно сжалось сердце – маматак любила бывать в парфюмерных магазинах, даже ничего не покупая. «Илюшенька, отвезименя в парфюмерию, хоть на старости лет подышу нормальной жизнью», –говорила она.