тролль! Ты гляди, какая тварь живучая! Ты ж ему башку раскроил, а он вот — все по лесу шляется!

Вскочив на ноги, я убедился, что больше не один. Правда, радостнее не стало. Слева, метрах в тридцати, невесть откуда возникли трое мужиков. На вид тоже бомжи бомжами — вряд ли уж спасатели или армейцы. Заросшие, длинноволосые, в каких-то бесформенных грязных тулупах. И один из них раскручивал в руке полоску ткани, из которой в меня пулей вылетел камень. Я еле успел пригнуться, а в бок уже ударил другой булыжник. Больно как!

— Э, мужики, вы чего⁈ — прохрипел я, падая в снег. — Нету у меня золота! И мобильника тоже!

Я сказал «золота»⁈ Почему «золота»? Какого еще «золота», если я про деньги говорил?

— Нету золота! — повторил я, поражаясь, что не могу произнести «денег».

— Ишь какой! — расхохотался один из оборванцев, бодро спускаясь в овраг и вытаскивая из-за пояса длинную арматурину. — Откупиться хочет! Тролль поганый!

Он сказал еще что-то, только я уже ни слова не разобрал. Да и стремления переспрашивать не было — арматурину бродяга достал очень уж красноречиво. Удирая через сугробы, петляя между елками, я боялся оглянуться и увидеть погоню прямо за спиной — пыхтели и улюлюкали совсем рядом. Ладно хоть, камнями на бегу они прицельно кидаться не могли. Что я им сделал-то? И что бомжи забыли посреди леса? Откуда они взялись, такие злобные? Я очень ясно понял: не грабить хотят, сами понимают, что взять с меня нечего. Будут долго бить. Убьют же, просто убьют, беспредельщики, и никто тут не найдет…

Убежать не сумею — выловят. Нужно их как-то задержать. Желание жить накрыло с такой силой, что я умудрился прямо на ходу вытянуть из голенища заточку и спрятаться за толстым стволом. На секунду ужаснулся, что сейчас буду резать живого человека, но эта мысль сразу пропала. Подумалось совсем другое: надо тыкать лезвием под ребра справа, чтобы печень зацепить. Нет, пробить тулуп мне сил не хватит… Буду руки кромсать. Шею — не смогу, хоть и вижу, что они сами меня не пожалеют.

Сопение и хруст снега приблизились вплотную, я выпрыгнул из-за дерева, попытался полоснуть бомжа по кисти, сжимавшей суковатую палку. Но он, конечно же, оказался хитрее и быстрее: отскочил, да еще и успел меня огреть дубиной. В глазах сверкнуло, скулы свело, в голове загудело… Псих торжествующе заорал, а я опрометью кинулся в другую сторону, стараясь, чтобы все трое остались сбоку. Потом снег под ногами вдруг подался вниз, и я, нелепо замахав руками, ухнул в какой-то провал. На лету успел еще подумать: лишь бы не берлога, лишь бы не берлога!

Судя по всему, мне впервые за день повезло, потому что приземлился я довольно мягко, ничего не сломав. Спину прострелило болью, воздух выбило из легких, но, полежав немного, я смог прийти в себя. Внизу оказалась не берлога и не занесенная речка, а просто какая-то пещера. Хотя падать пришлось вполне серьезно: тусклый свет уходящего солнца виднелся, будто со дна колодца. Как-то в детстве я лазил в заброшенный коллектор — небо оттуда так же выглядело.

Сверху послышались голоса. Я рывком откатился в сторону, к стене, и неподвижно замер.

— Он сюда упал! В дыру! — озвучил очевидное один из мужиков. Голос звучал глухо, как из бочки.

— Полезли, добьем? — предложил другой.

— Дурень, что ли? Вот сам туда и прыгай. Ноги переломаешь…

— Тут веревку надо бы…

А потом кто-то из бомжей охнул и невнятно забормотал — быстро и сбивчиво, словно нервничая. Сверху раздалась еще пара восклицаний, посыпались комья снега, кто-то осторожно заглянул в дыру, перекрыв свет, и затем все стихло. Прямо не верится — струсили, не полезли! Или за веревкой пошли… Короче, надо отсюда выбираться, и поживее.

Тут до меня дошло, что наверх по стене я не вскарабкаюсь и уж точно — не допрыгну. Дыра — метрах в шести над головой, по краям — рыхлый снег, на стенах не видно ни скобок, ни выбоин… Ловушка как она есть. Эти психи могут там хоть за веревкой сходить, хоть за лестницей, хоть чай заварить, хоть переночевать в тепле — я никуда отсюда все равно не денусь. Могут даже не возвращаться — в яме и так загнусь, хотя бы потому, что жрать нечего. А спасателей в долбаном лесу, пожалуй, нескоро дождешься.

Я запаниковал и рванулся ощупывать стены, но слегка расслабился, когда понял, что нахожусь не в колодце, а в гораздо более обширном подземелье. Оно даже походило на комнату — форма, насколько удалось распознать в темноте, очень уж напоминала скругленный прямоугольник. Когда голые пальцы наткнулись на стыки между камнями, заполненные чем-то вроде цемента, то стало ясно, что я провалился не в пещеру, а в некий подвал. Значит, где-то тут должен быть и выход — и надеюсь, что его ничем не завалило. И что больше никакие маргиналы тут не поселились…

После удара палкой меня не тошнило, и бежать мог — значит, не сильно мозги стряс. Хотя приложили очень душевно, аж зашатался вначале. Как будто мало мне было, когда на ступеньках грохнулся. Бедная моя голова.

Там тупик — значит, пойду вот туда. Так, а здесь, кажется, коридор! Рука ушла в проем, не найдя опоры. Темень кромешная, а подсветить ну совсем нечем… Приходилось идти еле-еле, шаркая, как старикан, и держась за стену. Надеюсь, под ноги никакая арматура не подвернется. И лестница не начнется внезапно. На всякий случай убрал заточку обратно в голенище. Напороться на нее при падении — позитивного мало.

Стены тут гадкие, покрыты холодным скользким налетом — замороженная плесень, что ли. Затхлость жуткая, и пованивает непонятно… То ли тухлятиной, то ли сыростью, то ли мышами. Что за подвал посреди леса? Для погреба какой-нибудь сторожки явно великоват.

А что это за лес, где кто-то разрывает медведей, а за прохожими охотятся бомжи? Наверное, они меня и обожгли, эти психи. Может, тут секта какая-то, и жертв сюда специально привозят. Никогда не думал, что стану персонажем очередной криминальной документалки, где резкий уверенный голос диктора будет вещать: «Очнувшись в тайге с пробитой головой, Павел и не подозревал, что его злоключения только начинаются и на него уже открыта охота…» С другой стороны, о ком-то же эти хроники снимают, и каждый из таких людей наверняка считал, что это все где-то далеко и уж с ним-то