о чём говорю. Мой покойный отец брал эту крепость, когда она называлась О-ре-шек.

– Извините, гере генерал-губернатор, но лет пятьдесят с лишним эту крепость действительно взяли. Но – измором, – уточнил офицер. – Это известная история: почти все русские умерли от голода и болезней. И когда ваш уважаемый отец…

– Хватит воспоминаний! – недовольно оборвал умелый интриган коменданта, слишком углубившегося, по мнению барона, в историю. – Подписывайте бумагу! Или вы уже раздумали?

– Нет, нет, гере генерал-губернатор!

Подполковник Киннемонд обмакнул перо в чернильницу и размашисто поставил свою подпись под приказом гарнизону оставить Ниеншанц и выступить к Нарве, уничтожив артиллерию и предав огню запасы зерна.

– А теперь пройдёмся, – предложил Густав Горн. – Тем более, что вам надо отдать распоряжения подчинённым.

Первым, кого они встретили за дверью, был мушкетёрский лейтенант, остановленный здесь Игнациусом, который сам куда-то подевался. Офицера Киннемонд послал с приказом готовить войска к выступлению.

– Также пошлите солдат объявить обывателям, что им надлежит, взяв только самое необходимое, очистить до полудня Ниеншанц и двигаться к Нарве, – приказал ему также Горн. – И пусть не мешкают, если, конечно, хотят проделать долгий путь под охраной шведской армии. Кого сможем – по пути возьмём на суда. Я на минуту задержусь, дам распоряжение Игнациусу и вас нагоню.

– Где вы, гере бездельник? – громко позвал слугу губернатор.

– Я здесь! – влетел в тот же миг камердинер.

– На столе лежит ещё один запечатанный конверт. В нём – письмо гере Мёрнеру. Отнесёшь немедленно. На словах передашь всё, что здесь подслушал… Не зли меня, лучше молчи, – замахал руками Горн. – Ты всегда подслушиваешь. Скажи от меня: пусть немедленно берёт всё самое ценное. Мы с ним отбудем на моём судне, которое стоит в известном тебе месте. Проводишь гере президента с его домочадцами на пристань, поможешь погрузиться. Не стоит доверять нести ценные вещи солдатам, возьми их сам. Не переломишься! Понял?

– Да, гере губернатор!

– Потом вернёшься сюда и отнесёшь на судно мой сундук. И учти, без перемены платья я до Нарвы как-нибудь доплыву, а вот ты, если не взойдёшь на борт до полудня, потопаешь за солдатами пешком.

– Смилуйтесь, гере… – начал было камердинер, но барон сердито прервал его причитания:

– Беги, время дорого!

Выпроводив Игнациуса, губернатор с удовольствием выпил ещё одну рюмку ликёра, вышел на улицу и быстро нагнал коменданта.

– Я вижу, вы распорядительный человек, Томас Киннемонд, – поглядывая на быстро засновавших по крепости солдат, удовлетворённо заметил барон Горн. – И мы с вами правы, сами посудите: зачем рисковать своими жизнями в схватке с этими варварами – а в ближнем бою они особенно сильны, – когда есть прекрасная возможность отойти под защиту стен Нарвы, дождаться подкреплений, которые я, кстати, уже запросил и, получив серьёзное преимущество в силе, навязать противнику бой в выгодном для нас месте, когда возможны правильное построение регимента из мушкетёров и пикинёров, атака крупными силами кавалерии.

– Тем более, что за отход перед многократно превосходящим противником вас никто не решится критиковать, гере генерал-губернатор, – поддакнул ему шотландец, подмахнувший, среди прочего, и донесение о наступлении на Ниеншанц полка личной гвардии русского патриарха.

Наёмник решил, что для его карьеры будет действительно полезно держать сторону генерала Горна, всячески поддерживая все его начинания.

– А кто вам сказал, что я отступаю? – с насмешкой посмотрел на подчинённого Горн. – Отступает перед Потёмкиным подполковник Киннемонд, а генерал-лейтенант Горн собирает силы и готовится к наступлению на противника.

– Но… – в нерешительности остановился комендант.

– Ладно, успокойтесь, я шучу. А это что, приготовления к битве? – удивлённо указал барон на рейтар и драгун, которых ритмейстер Берониус выстроил перед крепостными воротами и красноречиво в чём-то убеждал.

– Старику не терпится отправиться к своему кумиру Густаву Адольфу, – пожал плечами подполковник.

– Это его право, но кавалерию-то губить зачем? Не позволю! Пойдёмте-ка к нему, – заспешил в сторону ворот Густав Горн. – А не то ветеран всех войн королевства наломает много дров, как любят говорить русские!

Будучи опытным командиром, ритмейстер Берониус решил заранее чётко объяснить кавалерии её задачу на ближайшую вылазку.

– Как только подойдёт противник, солдаты отворят ворота крепости, и мы атакуем тремя шеренгами по десять всадников. Как и положено, в первой шеренге – рейтары с палашами, копья не брать, во второй и третьей – драгуны. Сержант пойдёт среди драгун, чтобы заменить меня, если убьют. Ещё десять рейтар с корнетом останутся в резерве у ворот.

Подчинённые слушали старика внимательно, стараясь запомнить каждое слово. Пусть он и слыл чудаком, но что касается воинской науки – был в ней сильнее всех офицеров гарнизона и самого Горна. Человек, который более тридцати лет воевал и остался в живых, пользовался в Ниеншанце непререкаемым авторитетом.

– Когда мы будем окружены неприятелем и начнём разворот, чтобы прорваться к воротам, корнет с резервом пойдёт в атаку, чтобы отвлечь противника, тогда мы соединимся и вместе вернёмся в крепость. Всё ясно?

– Да, да! – первыми одобрительно отозвались рейтары, уже не раз дравшиеся под началом Берониуса.

– А мне нет, – раздалось сзади командира.

Якоб Берониус оглянулся – и увидел стоявших за ним коменданта и губернатора. Именно последний и вмешался в его разговор с подчинёнными.

– Мне неясно, почему вы сбиваете с толку кавалеристов, когда уже полчаса как комендант и всё воинское, а также и гражданское население Ниеншанца исполняет мой приказ: готовится оставить крепость и отойти.

– Отойти? – переспросил губернатора, не поверив своим ушам, ритмейстер.

– Да, на судах, в Нарву! Вы будете прикрывать отход, так что не забудьте сжечь за собой мост через Охту, благо он деревянный и быстро сгорит!

– То есть сдать крепость врагу? Без единого выстрела? – с явной враждебностью в голосе спросил старый вояка.

– Поосторожнее на поворотах, господин ритмейстер! – повысил голос барон Горн, с тревогой оглядывая хмурые лица кавалеристов. Если драгуны просто угрюмо молчали, то немолодые и видавшие виды рейтары кидали быстрые взгляды то на него, то на Киннемонда, словно решая, кого из двух начальников, мешающих их командиру начать бой, первым следует прикончить. Им был прекрасно известен неписаный закон: в шведской армии на войне предателей убивают, не задумываясь!

– Мы никому ничего не сдаём, – в испуге повысил голос до предела губернатор. – По приказу коменданта подполковника Киннемонда гарнизон совершает заранее предписанный поход! Шведы, я, генерал Горн, заявляю: сейчас вы нужны его величеству в другом месте! Слава королю Карлу Густаву!

– Слава королю Карлу Густаву! – хором ответили рейтары и драгуны.

Дисциплина взяла верх над отчаянной храбростью Берониуса! Последний довод губернатора оказался решающим. Это был точно рассчитанный умелым интриганом подлый удар ниже пояса. Он действительно имел право отдавать приказы именем короля,