— Итак, впереди у нас разговор с директором незабываемого лагеря; ты готов?

Я вздохнул, и Эстибалис повернула ключ зажигания.

За этим мы и отправились в Кантабрию. Нанести внезапный визит Саулю Товару, который теперь заведовал кафедрой и преподавал социальную и культурную антропологию на историческом факультете Университета Кантабрии — как раз там, куда мы с Эстибалис теперь направлялись.

Сауль всегда вызывал у меня сложные и смешанные чувства.

Для нас, четверых друзей, приехавших в летний лагерь, он мог бы стать близким человеком, кем-то вроде отца, которого всем нам недоставало.

С кем-то так и получилось.

Но из-за нашего проклятого соперничества я был к нему наименее близок — возможно, по собственной вине. Узнав о смерти его дочери, я очень переживал.

Оказывается, Ребекка умерла больше двадцати лет назад, бедная девочка…

Как всегда бывает в университетских кампусах, к тому же в такой унылый дождливый день, мест на парковке не оказалось. В конце концов нам пришлось дождаться, пока какой-то студентишка, явно намереваясь слинять с занятий, заберет свою машину, и в конце концов мы припарковались перед зданием из красного кирпича и яркими синеватыми колоннами.

Найти Сауля Товара оказалось нетрудно; как только мы спросили, где его разыскать, нам тут же ответили; казалось, все были в курсе того, где именно он находится в каждую конкретную минуту.

Одна деталь привлекла мое внимание: когда мы подошли к компании студентов, чтобы спросить о Сауле, какой-то довольно взрослый парень — возможно, выпускник — посмотрел на нас недоверчиво и, казалось, даже разозлился. Голову парня украшал взбитый кок, делавший его выше сантиметров на десять. Имелась у него и другая характерная черта, которая не могла оставаться незамеченной: глаза разного цвета. Одна радужка каряя, другая — светло-зеленая.

— Спрашивают про Седую Бороду, — прошептал он кому-то, но я стоял рядом и все слышал.

— Вроде бы раньше ты называл этого женоубийцу Синей Бородой? — отозвался его долговязый приятель.

— Синяя Борода со временем превратилась в седую… Ладно, я пас, сами разбирайтесь, — сказал он остальным, после чего оба парня повернулись к нам спиной и ушли, пока Эсти внимательно выслушивала указания двух миловидных девушек.

Мы отыскали его кабинет и постучались в дверь. Никто не ответил, и мы вошли. Сауль сидел во главе стола; расставленные вокруг стулья занимали несколько студенток.

Едва взглянув на нас, он жестом попросил подождать и продолжил свое наставничество.

Забавно, что именно бросается в глаза в человеке, после того как ты не видел его двадцать четыре года. Сауль как-то очень поблек… наверное, как и я сам. Сейчас, прикинул я, ему пятьдесят с чем-то. Седые волосы в некогда черной бороде, более заметные морщины вокруг глаз… и поведение. В первую очередь — поведение.

Я запомнил Сауля как типичного преподавателя-харизматика: всегда в сопровождении студентов, всегда окруженный юношами и девушками. Теперь его тоже окружали студенты, а он, как и прежде, выглядел неформально — в джинсах, в незаправленной клетчатой рубашке. Но в прежде живых манерах сквозили отчуждение, усталость, досада, как будто игра в модного препода давно ему опостылела.

Я познакомился с Саулем, когда Лучо уговорил нас записаться на стипендиальную программу при Университете Кантабрии, куда принимали молодых людей из всех автономных сообществ с учетом будущего зачисления на исторический бакалавриат. Мой друг всегда мечтал стать археологом, а остальные ребята хотели заработать летом немного денег и как раз думали, куда бы податься — на «Экспо»[19] в Севилью или в Олимпийскую деревню в Барселоне.

Хотя в первую очередь мы с Лучо и Асьером хотели поддержать Хоту в худший момент его жизни и увезти его из Витории на несколько недель: его отец боролся с саркомой поджелудочной железы, и еще совсем недавно ответственный ученик и примерный мальчик Хосе Хавьер Уэто каждые выходные шел вразнос, все чаще и чаще выпивал и ввязывался в склоки. Мы хотели помочь ему и побыть с ним вместе. Мы знали, что он поедет и в Севилью, и в Барселону, однако близлежащая Кантабрия была самым удобным вариантом.

Способствовало нашему выбору и то, что программа для молодежи в возрасте от пятнадцати до семнадцати лет предусматривала материальную субсидию в размере 50 000 песет, оплату дороги и проживания также брал на себя университет; а когда тебе шестнадцать, а впереди целое лето, такой план придется по вкусу любому.

Студентки внимательно слушали Сауля, который рассказывал о теонимах, древних словах, обозначающих топонимы и скрывающих имена кельтских богов, таких как Деба, Тевтат, Тулоний, Луг… Две девушки прилежно записывали лекцию и, подняв голову, улыбались Саулю; при этом на лицах у них читалось настоящее обожание. Тот же делал вид, что ничего не замечает.

Мы подождали некоторое время, но Сауль был настолько сосредоточен на своей кельтской болтовне, что вскоре забыл о нас, и легендарное терпение Эстибалис через несколько минут лопнуло.

— Профессор Товар, — сказала она, выразительно покашляв, — мы прибыли из полицейского участка Витории. Нам бы хотелось, чтобы вы уделили нам внимание, когда освободитесь. Мы не торопимся.

Чуть раскосые глаза Сауля будто бы затуманились. Мы явно взяли ошибочную ноту.

— Патрисия, Майте, Сандра… не могли бы вы оставить нас наедине? В четверг приходите на факультатив, если у вас остались вопросы, — приказал он вежливым, но не терпящим возражения тоном.

Девушки ушли, обменявшись друг с другом пристальным взглядом и осмотрев нас с Эсти с головы до ног.

— Для чего вы приехали? — начал он, как только за девушками закрылась дверь.

— Узнаёте инспектора Унаи Лопеса де Айялу? — спросила моя напарница, стараясь облегчить мне жизнь.

— Еще бы. Ты стал настоящим мужчиной, Кракен, однако внешне почти не изменился. К тому же я следил за событиями в Витории несколько месяцев назад. Я все-таки живу не на Луне. В Сантандере только об этом и говорили.

— Вроде бы вы должны были жить в Витории… — вырвалось у Эсти. Она покашляла и выпрямилась, словно вспомнив, что находится на работе и должна опросить свидетеля по старому делу.

— Лучше нам всем обращаться друг к другу на «ты», — предложил Сауль.

— Отлично, — моя напарница кивнула. — Мы — инспекторы отдела уголовного розыска. Прибыли, чтобы проконсультироваться с тобой по поводу некоторых вопросов, которые возникли в связи с делом об исчезновении твоей дочери Ребекки Товар.

— Значит, все-таки из-за Ребекки… — прошептал он. Лицо его болезненно сморщилось, и он опустил глаза. — Есть что-то новое? Вы нашли тело? — спросил он, приходя в себя.