— Расскажу. Только эта информация, в некотором роде, секретна, что ли… Так что не стоит распространяться особо…

— Мы поняли, — ответила за всех.

Мужчина снял очки и стал протирать их краем свитера, задумчиво глядя куда-то мне за плечо.

— Лет тридцать назад, — стал неспешно рассказывать он, — был один профессор, Рудольф Остаэри. Изучал биохимические процессы в человеческом организме, запатентовал пару лекарств, которые принесли ему признание. В общем, построил карьеру, заимел репутацию ну и все соответствующие преференции. Но, видимо, честолюбие заставляло его хотеть большего. И однажды Остаэри поставил перед собой очень амбициозную цель — создать лекарство, которое бы продлевало жизнь.

— А стандартных ста пятидесяти ему было мало? — фыркнула я.

— Наверное. У Остаэри были финансы, была отличная лаборатория, были мозги, в конце концов. Он начал исследования и всего через два года после своего громкого заявления представил результат. Вещество, названное им «лавуланиум». Мощнейший цитопротектор, оно должно было замедлить гибель клеток организма, увеличив срок жизни едва ли не в два раза. Комиссия по патентам впечатлялась, дала добро на испытания. Профессор набрал добровольцев, поселил их в своей лаборатории и стал пичкать лавуланиумом. Почти год он проводил эти эксперименты, снабжая столицу весьма оптимистичными отчетами. А потом грянул гром.

— Отчеты оказались липовыми? — хмыкнул д'Эстар.

— Не совсем. Лавуланиум действительно работал. Он защищал клетки организма от разрушения, увеличивал их регенеративные способности. И возможно, в долгосрочной перспективе организм старел бы гораздо, гораздо медленнее. Но Остаэри умалчивал кое о каких важных деталях.

— О каких же?

— Я точно не знаю, что привлекло лишнее внимание к его лаборатории. Вроде кто-то из родственников одного добровольца пожаловался, что тот перестал выходить на связь. Поэтому туда неожиданно нагрянула комиссия, благо что недругов у профессора хватало. Вот тогда-то и выяснилась правда. Лавуланиум при всех своих положительный свойствах, обладал одним серьезным побочным эффектом. Он очень токсично воздействовал на нервные клетки, по сути убивая мозг.

— Одни клетки лечил, вторые калечил, — задумчиво проговорил д’Эстар.

— Вот такой вот неприятный сюрприз, — пожал плечами Герн. — Получив первые негативные результаты, Остаэри не стал сворачивать свои исследования, а попытался убрать этот эффект, не прекращая испытания на людях. Он беззастенчиво врал о состоянии испытуемых, хотя оно ухудшалось с каждым днем. И к моменту приезда комиссии восемь из них уже умерли, почти тридцать — находись в пограничном состоянии.

Григсон выругался себе под нос.

— Расследование проводилось в большой тайне и не заняло много времени. Профессора и его ближайших подручных казнили. Его исследования засекретили. Родственникам погибших выплатили огромные компенсации с условием никогда не вспоминать о том, что случилось. Мне самому об этом по большому секрету рассказал когда-то мой наставник в академии. Как судмедэксперт, он входил в ту самую комиссию, которая расследовало дело Остаэри.

— А вы уверены, что это действительно лавуланиум? — нахмурилась я.

— Уверен. Я написал вчера профессору Лагарду, сегодня утром он подтвердил мои подозрения. И очень забеспокоился. Никому не хотелось бы повторения той трагедии.

Я скривилась. Это дело пахло все хуже и хуже. Ладно бы, просто наркотики. Но теперь его хвост тянется в папку под грифом «Секретно», что покрывается пылью в самых глубоких королевских архивах. А значит, вполне можно ожидать визита важных господ из столицы, которым захочется отодвинуть меня в сторону и руководить здесь самим.

— Так, — потерла виски, — поняла, что сделали, но не поняла, зачем. Какой эффект может дать такое странное сочетание?

— Понятия не имею. Чтобы «Сладкая пыль», простите, вставила, ей вообще не нужны никакие добавки.

— Я, конечно, не врач и даже не алхимик, — медленно произнес д'Эстар. — Но вы говорите, что все эти вещества защищают клетки от гибели. Может быть кто-то пытается создать безопасный наркотик? Безопасный в смысле того, что будет щадить организм наркомана.

— Или снова решил создать лекарство от старости, — кивнула задумчиво.

— Но след явно тянется к тому делу тридцатилетней давности, — подал голос Соррен. — Сомневаюсь, что кто-то мог синтезировать этот ваш лавуланиум, пойдя по независимому от Остаэри пути.

— Если вы не возражаете, я бы отправил этот отчет своим столичным коллегами, — глянул на меня дЭстар. — Возможно, такое сочетание уже где-то мелькало. Еще попробую узнать, что случилось с исследованиями профессора и мог ли кто получить к ним доступ.

Конечно, огласки мне не хотелось. Но я не собиралась бить себя в грудь и гордо заявлять, что справляюсь без посторонней помощи. Так что без раздумий согласилась.

— Отправьте. И скажите мне, для синтеза такого вот вещества ведь нужна нормальная лаборатория, так? Этого не сделать в каком-нибудь подвальном закоулке?

— Да, — согласился Герн. — Все вещества чистые, без мусора и лишних примесей. Скорее всего, их делали на очень хорошем оборудовании.

Откинулась на спинку стула и задумчиво уставилась в потолок.

— Аптеки… Или аптечные лаборатории… Лаборатории при заводах… Просто цеха… Слишком много вариантов.

— Если наркотик вообще делают у нас, — проговорил Григсон.

— Надеюсь скоро это узнать.

— Какие будут указания для моего отдела?

— Продолжайте пока в том же направлении. И напрягите осведомителей. Причем, не только по наркотикам. Хочу знать все странное, необычное и пугающее, что происходит в этом городе.

Мужчины кивнули и синхронно поднялись. Один только д’Эстар остался действовать мне на нервы, не торопясь идти связываться с коллегами.

А в приемной уже сидели жаждущие моего внимания подчиненные. Причем, Мелвин с Юнсен так и светились довольством, значит, точно нашли что-то интересное. Я подарила д’Эстару красноречивый взгляд, мол не оставит ли он нас одних, но тот не проникся. Откинулся на спинку стула и с доброжелательных любопытством уставился на моих людей. Пришлось смириться с его присутствием.

— Заходите, — кивнула я обреченно.

Закрыв дверь, они уселись на стульях и Мелвин положил передо мной стопку каких-то листов.

— Мы сейчас побывали в порту.

— Вы? — прищурилась. — А разве стажер Юнсен относится к делу о контрабанде?

Девушка порозовела и смущенно опустила голову. А инспектор бросился на ее защиту.

— Следователь Соррен разрешил нам. Хелена… то есть стажер Юнсен все равно пока без работы. Все же дело убитого аптекаря явно, хм, свернуло куда-то не туда. Вот я и подумал, почему бы ей не помочь мне. Все же с девушкой многие разговаривают гораздо охотнее.