– Был я однажды в одном таком месте, в амбаре, залез на сеновал, там ведь всегда можно поживиться вкусн… эгм…

Персики закатила глаза.

– Да продолжай уже!

– Ну, вот, как бы то ни было, внутрь толпой ввалились люди, а я не мог удрать, потому что у них были собаки. Люди заперли двери и, эгм, установили в середине амбара такую штуку… такую штуку, вроде как огромную деревянную круговую ограду; и кто-то принес ящики с крысами, крыс вывалили внутрь, а потом… потом выпустили собак. Терьеров, – пояснил Морис, отводя глаза.

– И крысы сражались с собаками? – предположил Гуталин.

– Ну, наверное, они могли бы сразиться, – отозвался Морис. – Но они просто бегали по кругу, все время по кругу. Это называется «крысиная травля». Крыс, понятное дело, приносят крысоловы. Живых.

– Крысиная травля… – задумчиво повторил Гуталин. – А почему мы никогда о таком не слышали?

Морис недоуменно заморгал. Для разумных созданий крысы порою демонстрировали изумительную тупость.

– А откуда бы вам о таком слышать?

– Ну, хотя бы от одной из крыс, которые…

– Вы, похоже, не понимаете, – вздохнул Морис. – Крысы, которые попадают в крысиную яму, оттуда уже не выходят. По крайней мере, живыми.

Повисло тяжелое молчание.

– А выпрыгнуть они не могут? – тоненько пискнула Персики.

– Слишком высоко, – покачал головой Морис.

– А почему они не дерутся с собаками?

«Ну вы тупые», – подумал Морис.

– Потому, что они крысы, Гуталин, – объяснил кот. – Множество крыс. И от всех разит страхом и паникой, и все это чувствуют. Ты же сам знаешь, как оно бывает.

– Я однажды тяпнул пса за нос! – заявил Гуталин.

– Да, да, – успокаивающе произнес Морис. – Одна крыса способна думать и вести себя храбро, все так. Но множество крыс – это толпа. Множество крыс – это просто одна большая зверюга с бессчетными лапами – и никаких мозгов!

– Это неправда! – воскликнула Персики. – Вместе мы – сила!

– А насколько она высока? – спросил Гуталин, неотрывно вглядываясь в пламя свечи, как будто он различал там какие-то картинки.

– Что? – хором переспросили Персики и Морис.

– Стена… насколько она высока? Если быть точными?

– Хм… Не знаю! Высокая! Человеки опирались на нее локтями! А это важно? Слишком высокая, крысе не выпрыгнуть. Знаю: видел!

– Все, чего мы добились, мы добились только потому, что мы вместе… – снова начала было Персики.

– Значит, и Гуляша будем спасать вместе, – заявил Гуталин. – Мы… – Он стремительно развернулся, заслышав торопливый топоток: по трубе бежала какая-то крыса. Специалист по капканам повел носом. – Это Сардины, – сообщил он. – И… ну-ка, ну-ка… Судя по запаху – самка, совсем молодая, нервничает… Питательная?

Самая юная воительница капканного взвода трусила за Сардинами – мокрая и несчастная.

– Да вы мокры как мышь, мисс, – усмехнулся Гуталин.

– Свалилась в дырявую трубу, сэр, – объяснила Питательная.

– Ну, все хорошо, что хорошо кончается. Сардины, докладывай!

Крыс-чечеточник нервно протанцевал несколько па.

– Я облазал столько водостоков и оббегал столько бельевых веревок, что аж вспомнить тошно, – пожаловался он. – И только не спрашивайте меня про крркк кошек, босс. Чтоб они сдохли все до единой – кроме присутствующих, ясно дело, – добавил Сардины, опасливо покосившись на Мориса.

– И? – напомнила Персики.

– Они пошли в какие-то конюшни на окраине города, – сообщил Сардины. – Пахнет гнусно. Вокруг полно собак. И людей.

– Крысиная яма, – кивнул Морис. – Я же говорил. Они разводят крыс для крысиной травли!

– Ясно, – кивнул Гуталин. – Мы идем вызволять Гуляша. Сардины, веди. Может, по дороге еще кого-нибудь подберем. А остальные должны попытаться освободить мальчика.

– А почему приказы отдаешь ты? – спросила Персики.

– Потому что кто-то должен это делать, – отозвался Гуталин. – Пусть Гуляш и шелудив малость, пусть он немного упрям, но он – вожак, это все чуют, и он нам нужен. Вопросы есть? Отлично…

– Можно мне тоже с вами, сэр? – спросила Питательная.

– Она помогает мне таскать бечевку, босс, – объяснил Сардины. И у него, и у молоденькой крыски при себе было по целому мотку.

– Тебе она вся нужна? – удивился Гуталин.

– Никогда не говори «нет» куску бечевки, босс, – очень серьезно промолвил Сардины. – Это просто изумительно, сколько я всего для себя открыл…

– Ладно, пусть хоть какая-то польза от этой крысы будет, – кивнул Гуталин. – Только чтоб не отставала. Бежим!

Фасоль Опасно-для-Жизни, Персики и Морис остались втроем.

Фасоль вздохнул.

– Одна крыса может вести себя храбро, но много крыс – это просто толпа? – повторил он. – Морис, неужели это правда?

– Нет, я… послушайте, там, в темноте, что-то есть, – перевел разговор Морис. – Оно прячется в подвале. Я не знаю, что это. Это какой-то голос, и он проникает в чужие головы!

– Но не во все, – уточнила Персики. – Тебя же этот голос не напугал, так? И нас тоже. И Гуталина. А Гуляша он ужасно разозлил. Почему?

Морис заморгал. Тихий голос – со всей определенностью не его собственные мысли! – снова зазвучал в его голове: «Я найду способ пробиться в твой разум, КОТ!»

– Вы это слышали? – спросил Морис.

– Я ничего не слышала, – покачала головой Персики.

«Наверное, нужно оказаться совсем близко, – подумал Морис. – Наверное, если ты побывал рядом с ним, он знает, где твоя голова».

Морис в жизни не видел такой разнесчастной крысы, как Фасоль Опасно-для-Жизни. Крысеныш, сжавшись в комочек под свечой, незрячими глазами уставился на «Приключение мистера Зайки».

– А я так надеялся, что мы способны на большее, – промолвил он. – Но выходит, мы просто… крысы. Как только приключается беда, мы становимся просто… крысами.

Морис чувствовал себя престранно: он не привык испытывать сочувствие к кому-то, кто не является Морисом. Ведь для кота это серьезный недостаток. «Я, должно быть, прихворнул», – подумал Морис. А вслух сказал:

– И я – просто кот, если это, конечно, хоть какое-то утешение.

– О нет. Ты добрый, и я чувствую, что в глубине души ты щедр и великодушен, – возразил Фасоль Опасно-для-Жизни.

Морис старался не смотреть на Персики. «Ох ты ж ешкин кот», – думал он.

– По крайней мере, прежде чем кого-то сожрать, ты всегда спрашиваешь, – подтвердила Персики.