— Стрелять они в меня не будут, это однозначно, но на всякий случай… — и Семенов нажал кнопку «Пуск».

«К-2» лежал на боку и легонько дымился, корпус при падении почти не пострадал, разве что несколько вмятин на обтекателе.

Семенов стер кровь со лба и ткнул в клавишу борткомпьютера.

— «К-2», слышишь меня?

— Да, «К-2» готов к приему вводной.

— У тебя есть связь с «К-29»?

— Связи нет, но могу определить его местонахождение и параметры.

— Доложи.

— Параметры — норма, высота 50 метров, скорость 350.

— Температура на борту?

— Плюс 18.

— Место нахождения?

Компьютер подумал и выдал карту. Семенов удовлетворенно вздохнул.

— «К-2», слушай последнее указание. Приготовь сканер.

— «К-2» готов.

— Заблокироваться, при приближении этого объекта на расстояние 5 метров включить систему самоликвидации. При попытке проникнуть в объект «К-2» включить систему самоликвидации.

— «К-2» задачу принял, — сказал компьютер, когда ветви лиственниц уже закачались от винтов приближающихся вертолетов.

Семенов последний раз глянул на экран умной машины и открыл люк. С экрана сканера улыбался красавец Гурам Шатоев в папахе с зеленой лентой.

Семенов ушел уже довольно далеко, когда в стороне, откуда он шел, раздался мощный взрыв.

— Прощай, «К-2», — тихо сказал Семенов. — Ты был настоящим солдатом!

Судя по карте, до поселка Хвойного осталось не больше 10 километров, но Семенову это было уже все равно, что десять, что сто, ему уже не дойти. Тем более там скорее всего тоже мятежники, так какая разница… Он держал обмороженными пальцами последнюю сигарету и думал о том, что сейчас вот докурит последний бычок, подкинет дровишек в костер и завалится в сугроб. А там будь что будет. Говорят, замерзнуть во сне — самая безболезненная смерть. Конечно, надежнее было бы застрелиться, но последний патрон он выпустил в бак вертолета легионеров. Уж очень соблазнительно было завалить напоследок хоть пару этих ублюдков. Есть еще ракетница с одним зарядом, и если засунуть ствол в рот и нажать… Почему-то Семенов вспомнил цыганку Розу и ее слова: «Когда придет минута отчаяния, побереги последний патрон на врага».

Он засыпал и представлял глаза ребят, умильно кушающих манку в столовой на теплоходе у Ивина, лицо Тофика Абрамяна, окаянствующего в госпитале, Буткевича, примеряющего новые капитанские погоны. Интересно, успел ли прорваться из города Кравец со своим спецназом? Дай ему Бог…

А вот и Мариванна. Привет, пампушечка! Вот и свиделись. Стрельцов, ты? Стрельцов, спасибо, брат, ты прикрыл нас тогда. А тебе, Куренной, огромное спасибо. Если б не твой педантизм, всех бы нас сонных, как баранов…

Куренной деловито передернул затвор автомата, сверил серийный номер, записал его в журнал.

— Ты, товарищ майор, перестал бы дрыхнуть, — посоветовал он, берясь за следующий автомат. — Враг не дремлет…

Семенов открыл глаза: вот они, враги! Волки! Четыре серых силуэта в десяти шагах. Скалятся, готовятся, сейчас нападут. Ну нет! Замерзнуть он уже почти согласен, но быть сожранным волками…

Негнущейся рукой Семенов направил ракетницу на вожака и нажал спуск. Ракета зашипела, и истошный вой огласил тайгу.

«Попал», — подумал Семенов и закрыл глаза.

А это что за лица? Нет, он не знает этих людей. Бородатые, какие-то злые и кричат зачем-то. Зачем в тайге кричать?

— Вот он, голубчик! В сугробчике лежит, притаился!

— Слышь, глянь-ка, не замерз ли?

— Вроде дышит, точно, дышит!

— Дядь Борь, ты батьке пренепременно расскажи, что это я его выследил. Оно, конечно, дело артельное, но я первый следы заметил, и ракету я первый увидел.

— Ладно, скажу.

Семенов уже не чувствовал, как тело его привязали к палке, словно тушу зверя, и куда-то потащили.

Боль была просто ужасная, словно раскаленными щипцами драли живую кожу. Особенно пальцы, пальцы ног. Семенов с трудом разлепил глаза и увидел над собой белый потолок.

Так, ясно, если так больно, значит, он еще жив, тогда что это? Больница? Госпиталь?

— Смотри-ка, вроде очнулся.

— Во-во, а ты все в морг, в морг.

Семенов увидел над собой три лица. Бородатое, в белой повязке, лысое в очках и курносое, девичье.

— Я где? — с трудом разлепил губы Семенов.

— В Караганде, — сказал бородач и положил на лицо Семенова марлю, остро пахнущую эфиром.

— Повезло тебе, служивый, еще бы немного, и ногам твоим того! — Бородатый дядька в полувоенном кителе уселся на табуретку рядом с кроватью Семенова, вытащил из-за голенища сапога тетрадку в клеточку и развернул ее. — А так, глядишь, скоро бегать будешь. Как звать-то тебя?

Семенов назвался.

— А годов?

Семенов сказал.

— Эка, — удивился бородач, — а по виду на все пятьдесят тянешь, да и лысый совсем. Видать, побила тебя судьбинушка… Какой труд знаешь?

— Бывший майор ОМОН, сейчас старший состава службы АПО.

— Апостол?!! — охнул бородач. — Ну и дела! Ты, мил человек, пока отдохни, мне про тебя с людьми погуторить надо.

Казак, почесывая затылок, вышел из комнаты, а Семенов, сжав зубы от боли, все-таки умудрился достать до ручки радиоприемника.

— …точенные бои, — раздалось из динамика. — Федеральным силам удалось восстановить движение по всей магистрали, доложил президенту начальник Дальневосточного военного округа и пообещал, что раздробленные силы мятежников и иностранных наймитов будут уничтожены в ближайшее время. О международных делах: очередная вылазка террористов в европейском союзе. Экстремистская группа, называющая себя «Истинные сыны»…

Раздались быстрые шаги, и радио замолчало.

— Ну сколько раз говорить, не велели батьки радива слушать. Нагайки захотели? — Сестричка Маруся сгребла приемник и, погрозив пальцем, вышла из палаты.

— Да, дают ваши китаезам прикурить, — раздалось с койки напротив.

Семенов с трудом поднял голову и разглядел крепкого мужика с перевязанной головой.

— «Ваши»? А тогда какие «ваши»? — спросил Семенов.

— Ну уж точно не ваши. Скоро сам увидишь.

Семенов лежал в этой палате уже две недели и не мог понять, куда он попал. Похоже на поселок Хвойный, но какой-то странный. Все в папахах ходят, казаками друг друга называют, каких-то «батьков» слушаются. Вольная казачья республика? Ну и хрен с ним, все одно лучше, чем мятежники с наемниками.