– Ты – мальчик, – отчетливо произнес Забродский.

– Масик, – повторил Игорек.

После чего желание практиковаться в разговорной речи у него резко отпало. Он выудил из горы игрушек львенка с добродушной вегетарианской мордочкой и наставил его на деда, издав некое подобие рычания.

– Ой, боюсь, боюсь! – воскликнул Олег Иванович, вызвав очередной приступ смеха внука.

Эту игру придумал сам Игорек несколько месяцев тому назад и теперь вспоминал о ней всякий раз, когда родители оставляли его на попечение дедушки с бабушкой. Пугнув Забродского еще десяток раз, Игорек выронил надоевшее животное. Тут в комнату зашла супруга Олега Ивановича.

– Идем кушать, мой маленький, – ласково сказала она.

– Это ты мне? – спросил Забродский.

– Размечтался. Тебе еще рано обедать. – Она взяла за руку внука.

Игорек молча пошел с ней. Жене повезло: внук как раз сделал перерыв в своих забавах. Если бы он был занят очередной игрой, приглашение к столу заняло бы гораздо больше времени.

Оставшись один, Забродский прилег на диван. Неделя выдалась хлопотной, устал. Хотя когда его работа была легкой? В советские времена, годы плановых заданий и абсурдных решений? Возможно, приспособленцам, уловившим требования системы, действительно было легко. Но Забродский в молодости жил иллюзиями, всякими благодушными прожектами. Ему казалось, что время хрущоб ушло в прошлое, теперь можно строить не только чуточку разнообразнее, но и качественнее. Ведь есть же относительно недавний пример, так называемые сталинские дома. Почему бы не возводить такое же добротное жилье? Тем более появились различные технические новшества, помогающие увеличить производительность труда. Надо лишь воодушевить людей, сочетая моральные и материальные стимулы. Моральные стимулы обошлись для Забродского без последствий. Как отрицательных, так и положительных. Его вдохновенные слова о том, что, возводя дом, люди должны представлять, будто строят его для себя, трудовым коллективом вроде бы одобрялись, но, когда доходило до дела, забывались напрочь. Попытки же материально простимулировать самых лучших рабочих закончились головомойкой у начальства, поскольку Олег Иванович осмелился использовать для этого деньги, предназначенные для так называемых общих расходов. Прямо говоря – средств на встречу высокого начальства, проведения банкетов и других столь же необходимых мероприятий.

С приходом рынка у Забродского возродилась надежда, что строительство перейдет на новый качественный уровень. Но это был какой-то другой, неправильный рынок. Отсутствие денег у подавляющей массы населения вызвало к жизни различные уродливые дотационные формы, в том числе пресловутое социальное жилье. Складывалась парадоксальная на первый взгляд ситуация. По всем расчетам выходило, что среднестатистическому человеку надо около тридцати лет не есть и не пить для покупки собственной квартиры. И в то же время росло число желающих получить свое жилье. Государство изгалялось как могло, выдумывало различные формы субсидирования, тем самым подталкивая строителей к повышению цен на квартиры. В больших городах важную роль сыграли и стремительно разбогатевшие граждане, решившие вложить свободную наличность в недвижимость.

В результате цены на жилье сложились чисто спекулятивные. Забродский, не чуравшийся Интернета и порой заглядывавший на различные форумы, где обсуждался жилищный вопрос, однажды нашел интересное высказывание. Писал мужчина, начавший с замечания, что реальные сведения о себестоимости квартир хранятся похлеще государственной тайны. При этом используется дезинформация, которая должна сбить с толку потребителя. Тогда он решил отталкиваться от зарубежного опыта, поскольку там все цифры есть в открытых источниках. Картина вырисовалась удручающе-оптимистическая. Удручающая, поскольку себестоимость квадратного метра российского жилья средней комфортности не должна была превышать пятисот условных единиц, а скорее всего, равнялась где-то четыремстам долларам; продавалось же минимум за тысячу, а в Москве цена могла доходить и до четырех тысяч. Оптимистическая по той же причине. Раз существует громадная разница, ее можно значительно сократить. Мужчина предлагал некоторые способы борьбы за удешевление жилья вплоть до общероссийских забастовок с требованиями к правительству временно отказаться от моратория на смертную казнь и применить высшую меру к чиновникам, занимающимся жилищными вопросами.

У Забродского такая наивность вызвала улыбку. Благодаря различным формам государственных дотаций давно свился целый бюрократический клубок. Те же люди, черпающие из реки пособий, чем они лучше?

Олег Иванович припомнил, как однажды занялся строительством муниципального жилья. Чиновники устроили ему жесткий прессинг, заставив максимально урезать смету. Вышло с учетом льгот на землю около восьмисот долларов за квадратный метр. Бюрократы пытались ужать еще, но тут возмутился За-бродский. Он же не альтруист и хочет что-то заработать на строительстве. Тут Олег Иванович сгоряча бросил фразу:

– Я нормальный человек, понимаю, для кого возводится социальное жилье, и добровольно ограничился минимальной прибылью. На коммерческих объектах я зарабатываю в пять раз больше.

– Да-да, вы – молодец! – сказали Забродскому, а на следующий день он испытал шок.

В официальной смете, которую ему подсунули на подпись, значилась цена почти вдвое большая – полторы тысячи долларов. Эту разницу чиновники, не ударив палец о палец, только оказав давление на Олега Ивановича, собирались положить себе в карман. Не поднимая глаз, Забродский подписал смету. А что он еще мог сделать? Отказаться, угрожать разоблачением? Напротив него сидели люди, полностью властные над Олегом Ивановичем и еще многими такими, как он. Им стоило дать команду – и компания Забродского больше никогда не получила бы ни одного заказа.

Так в России формировалось то, что называлось мафией. Дорого обходится стране чиновничья вольница. Теперь даже порядочный человек вынужден принимать правила бесчестной игры, если он хочет удержаться в этой системе. Он бы и рад изменить установившийся порядок, но вокруг непробиваемая стена. По сравнению с ней Кремлевская – так, зыбкое детское сооружение в песочнице. Журналисты написали тысячи статей, президенты гневно обличали коррупцию, а чиновники продолжают хладнокровно рассовывать деньги по бездонным карманам.

Но если говорить о строительстве, то у этой медали есть и обратная сторона. Уж на что Забродский беспощадно боролся с пьянством, но и он бессильно опускал руки, едва приближались большие праздники. О других компаниях даже говорить не приходилось. Работяги в них квасили по малейшему поводу.

Но и трезвость не гарантировала выдающихся трудовых достижений. Забродский хорошо знал особенности советского строительства, когда то блоки забудут поставить, то цемент не завезут. Он нанял специального человека, координировавшего весь процесс. И тут взвыли рабочие. Они разучились заниматься делом все восемь часов, привыкли к затяжным перекурам, долгому трепу на фоне стоящей стройки. Причем тот, кто ловчее всех увиливал от добросовестного труда, потом громче всех требовал резкого повышения зарплаты.

Возможно,